Трудно быть духом

– Заткнись!. – устало рыкнул ротный. – В общем, так: пока ведѐтся

расследование, из нарядов не вылезаешь… из казармы не выходишь.

Ясно?

– Так точно, товарищ капитан!. А как же в столовую?.

Зубов секунду подумал:

214

– Сухпай жрать будешь!. – он перешѐл на доверительный тон. – И

заруби себе на носу, Медведев… Расследование пока ведѐтся

неформально… Знают об этом три человека: я, ты и майор Колобков.

Если информация просочится, тебе уже никто не поможет… Надеюсь,

это понятно?.

– Понятно, товарищ капитан… Я уверен, пистолет найдѐтся…

– Твои б слова да богу в уши… – вздохнул ротный.

Дальнейший поиск табельного офицерского оружия проходил

методом опроса.

Зубов по очереди вызвал к себе всех и каждого.

В результате выяснилось, что пистолет был. Это – раз. Пистолета

не стало. Это – два. Ну, и в-третьих, никто из посторонних в

расположении не появлялся. А, следовательно, украсть проклятый

пистолет не мог…

Пережив допрос с пристрастием, ротные «деды» засели в

учебном классе. Они развалились на стульях с грусть-тоскою на лицах.

Рядовой Евсеев пробурчал:

– Так я и не понял, чего мы тут всю казарму перепахали?

– А ты не вникай! – посоветовал Фома. – Дело ясное, что дело

тѐмное!

– Да-а… Без ста грамм не разберѐшься! – поддержал его Прохоров.

Речь о ста граммах зашла не в первый раз. Дембель близился

неотвратно. И грядущий банкет должен был стать одним из лучших

событий за два года. Младший сержант Фомин печально хмыкнул:

– А где теперь возьмешь?! Тут как в гестапо – обыск на обыске. Ни

пронести, ни спрятать.

И в этот момент в класс ввалился счастливый Гунько с посылкой

наперевес. Он поставил еѐ на стол с видом триумфатора:

– Вот… как и обещал!

Грустные «дедушки» моментально оживились Евсеев подъехал,

не вставая со стула, поближе к ящику. Он вывалил на стол конверт,

215

колечко сырокопчѐной колбасы, печенье, конфеты и шесть здоровых

апельсинов. Фома с Прохоровым заглянули в посылку. Больше внутри

ничего не было.

– И где?! – трагически провозгласил Фома.

Рядовой Гунько, не веря своим глазам, залез в посылку с головой:

– Не может быть! Может, на почте вскрыли?.

Сержант Прохоров бережно сложил продукты обратно в ящик. Он

сунул его в руки Гунько:

– Ага, на почте… Держи, родной! Будешь еѐ сегодня на время

жрать! – Дверь учебного класса распахнулась, и в неѐ спиной вылетел

коварный обманщик обиженных «дедушек».

Фома горестно вздохнул:

– Блин, понадеялись!.

– Что-то мне Гунько в последнее время перестаѐт нравиться… –

протянул Евсеев.

Дверь опять открылась. На пороге нарисовался неуѐмный «дух».

– Вот, смотрите! – он потряс письмом.

Прохоров отобрал листок, зачитав вслух концовку:

– Постскриптум… То, что ты ищешь, – в апельсинах! !

Три пары глаз с недоверием уставились на цитрусы. Фома взял

один в руки, надорвал кожуру и принюхался. На его физиономии

появилась блаженная ухмылка:

– Кажись, оно!.

– Гунько, я в тебя верил! – проникновенно выдохнул Евсеев.

Сержант Прохоров кивнул на выход:

– Свободен!.

Гунько испарился, как положено «духу». Фома принялся чистить

апельсин. Зрители завороженно замерли. Из-под корки брызнул сок.

– Аккуратнее… Течѐт же! – вскрикнул Прохоров.

216

Каждый получил по пробной дольке. Заложив их в рот, «деды»

немного пожевали, кривясь с непривычки. Сержант первым подвѐл итог

дегустации:

– Ого! Апельсины «пшеничные»!

Экзотический фрукт хорошо пошѐл под копчѐную колбасу. Через

час на душе стало светлее. А на столе грязнее. Как обычно и бывает на

скромных мужских посиделках. Товарищ младший сержант блаженно

откинулся на спинку стула:

– Впервые в жизни апельсины с колбасой ем!

– Апельсины ты пьѐшь! А колбасой – закусываешь! – пояснил ему

Прохоров.

Евсеев посмотрел на оставшиеся алкогольные фрукты:

– Ну что… может, ещѐ почистим?!

– Хватит… Это на дембель! – с большим сожалением покачал

головой сержант.

– На дембель – пять апельсинов? – патетически вопросил Евсеев.

Прохоров растолковал:

– Сухачѐв придѐт, пацаны из пятой роты…

– Так этого тем более не хватит! – вмешался Фома.

Рационализаторская мысль рядового Российской армии

преодолела звуковые барьеры и понеслась к облакам. Евсеев

почувствовал головокружение от собственной гениальности, поспешно

вернувшись в коллектив:

– Слушайте… Можно же самим в городе закачать! Фрукты – на

базаре… Шприцы в аптеке!.

Коллектив оценил бесценную идею. Фома хлопнул его по плечу:

– Евсей, ты – голова! И чѐ тебе сержанта не дали?!

– Чистые погоны – чистая совесть! – гордо отмахнулся гений.

Прохоров деловито икнул:

– Ик! Ладно… Когда у тебя увольнение?

217

– Завтра!

Сержант достал деньги:

– Отлично! Здесь на три флакона! Не подкачаешь?.

– Закачаю! – со всей ответственностью пообещал Евсеев…

Старший прапорщик Шматко лежал в кровати. На его груди

покоилась голова девушки Маши. А в груди старшины разливалось

блаженство.

– Может, поспим немного? – предложила она. – Через два часа

вставать…