Трудно быть человеком

– Изображенная на ней формула называется уравнением Дрейка. Его составили для вычисления вероятности существования развитых цивилизаций в галактике Земли, которую люди зовут галактикой Млечного Пути. (Так люди мирятся с необъятностью космических просторов. Говорят, что они похожи на брызги молока. Подумаешь, пролилось из холодильника. Вытер тряпкой, и все дела.)

Итак, уравнение:

N = R × f^p × n^e × f^l × fⁱ × f^c × L.

N – количество развитых цивилизаций галактики, с которыми возможно вступление в контакт, R – среднее количество звезд, образующихся в год, f^p – доля звезд с планетарными системами, n^e – среднее количество планет с подходящими для зарождения жизни экосистемами, f^l – доля планет, на которых действительно зародится жизнь, fⁱ – доля планет, на которых есть жизнь и возможно зарождение разума, f^c – доля тех планет, на которых может зародиться технически развитая цивилизация, способная к контакту. И L – продолжительность коммуникативной фазы.

Астрофизики прикинули и решили, что галактика насчитывает миллионы планет, на которых есть жизнь, а если взять Вселенную в целом, их получится еще больше. И на некоторых должна существовать разумная жизнь с очень высоким уровнем техники. Разумеется, это так. Но люди на этом не остановились. Они пришли к парадоксу. Они сказали: «Постойте, такого не может быть. Если существует столько внеземных цивилизаций, способных контактировать с нами, мы бы знали об этом, потому что они бы контактировали с нами».

– Ну да, все так, – сказал молодой самец в футболке, давшей повод отклониться от плановой темы.

– Нет, – сказал я. – Не так. Потому что в уравнении недостает нескольких членов. Например, должно быть еще…

Я повернулся и написал на доске:

fcgas.

– Доля тех, кому может взбрести в голову посетить Землю или выйти с ней на контакт.

И еще:

fdsbthdr.

– Доля тех, кто так и сделал, но люди этого не заметили.

Вообще-то студентов-математиков не так уж трудно рассмешить. Честно говоря, мне никогда еще не попадалось такой формы жизни, которая настолько отчаянно хотела бы смеяться, – но все равно было приятно. На несколько коротких мгновений мне стало даже очень приятно.

Я ощутил в этих студентах теплоту и, не знаю, нечто вроде прощения или одобрения.

– Но послушайте, – сказал я, – не волнуйтесь. Эти инопланетяне наверху – они не знают, от чего отказываются.

Аплодисменты. (Когда людям что-нибудь по-настоящему нравится, они хлопают в ладоши. Тут нет логики. Но когда они хлопают в вашу честь, это воодушевляет.)

А потом, в конце лекции, женщина с пристальным взглядом подошла ко мне.

Распустившийся цветок.

Она стояла совсем близко. Обычно когда люди разговаривают друг с другом, они стараются оставлять между собой немного воздуха, чтобы дышать и соблюдать этикет, а также в силу клаустрофобических ограничений. Между мной и этой женщиной воздуха почти не оставалось.

– Я звонила, – проговорила она полными губами и голосом, который я уже слышал раньше, – спрашивала о тебе. Но тебя не было дома. Ты получил мое сообщение?

– О. Ах да. Мэгги. Я получил сообщение.

– Ты сегодня был на высоте.

– Спасибо. Решил немного изменить подход.

Она рассмеялась. Смех звучал фальшиво, но что-то в этой фальши меня будоражило.

– Наши первые вторники месяца остаются в силе? – спросила она.

– О да, – проговорил я в полной растерянности. – Первые вторники месяца никуда не деваются.

– Хорошо. – Ее голос нес тепло и угрозу, подобно ветру, гуляющему по нашим южным пустырям. – И знаешь, тот наш неприятный разговор, перед тем твоим ку-ку…

– Ку-ку?

– Ну, накануне твоего приключения в «Корпус Кристи».

– Что я тебе говорил? Просто воспоминания о том вечере у меня немного в тумане.

– О, такое не обсуждают в аудитории.

– Это связано с математикой?

– Может, я не права, но то, что связано с математикой, в аудиториях как раз обсуждают.

Я удивлялся этой женщине, этой девушке. А главное, удивлялся, какие отношения могли связывать ее с Эндрю Мартином.

– Да. О да. Конечно.

Эта Мэгги ничего не знает, сказал я себе.

– Ладно, – сказала она, – увидимся.

– Да. Да. Увидимся.

Она пошла к выходу, и я стоял и смотрел, как она идет к выходу. На какое-то мгновение во Вселенной не осталось ничего, кроме того факта, что от меня удаляется самка человека по имени Мэгги. Она мне не нравилась, но я понятия не имел почему.

Фиолетовый

Чуть позднее мы с Ари сидели в университетском кафе. Я пил грейпфрутовый сок, а он заказал кофе с огромным количеством сахара и пачку чипсов со вкусом говядины.

– Как прошла лекция, дружище?

Я старался избегать его пропахшего коровой дыхания.

– Хорошо. Хорошо. Рассмотрели тему инопланетной жизни. Уравнение Дрейка.

– Немного не твоя территория?

– Не моя территория?

– В предметном плане.

– Математика – универсальный предмет.

Он поморщился.

– Рассказал им о парадоксе Ферми?

– Вообще-то это они мне рассказали.

– Ахинея.

– Думаешь?

– Ну какого черта внеземной форме жизни может здесь понадобиться?

– Я примерно так и сказал.