Трудно быть богом обитаемого острова

Мне надо встряхнуться, сказал себе Максим, административная работа — это не по мне. Я не собираюсь отступать, бежать, бросать начатое дело и прятаться в кусты — мне всего лишь нужно делать то, что у меня получается, и где от меня будет больше пользы. Вчера на очередном заседании Временного Совета что-то такое было, Странник о чём-то упомянул, вскользь, мимоходом, но меня это почему-то сразу заинтересовало. Что же там у нас было, о чём говорили? Очередной коррупционный скандал, дело фальшивомонетчиков, волнения на военных заводах, продовольственный вопрос… Нет, это всё рутина, тягучая рутина, то же, что позавчера и третьего дня, только имена, названия и цифры другие. Новости с Юга? Нет, что-то другое… Вспомнил! «На пандейской границе какое-то неясное оживление», сказал Рудольф, и когда он обронил эту фразу, он посмотрел на меня, и я сразу же заинтересовался, но потом забыл, потому что речь зашла о недоверии действующему Исполрешу, о досрочных выборах и о связях армейской верхушки с организованной преступностью. Пандея, Пандея, а что я вообще знаю о Пандее?

Максим тихонько высвободил руку, на которой спала Рада — она пробормотала во сне что-то невнятное, но не проснулась, — встал, поправил одеяло, укрывая Раду от ветра из приоткрытого окна; неслышно ступая, вышел из спальни и закрыл за собой дверь. Накинул пижаму и прошёл в кабинет. Зажёг настольную лампу — световой круг выхватил из темноты его рабочий стол, заваленный бумагами. Где это тут у нас? Ага, вот!

Он выудил с книжной полки увесистую книгу, на обложке которой был изображён конный рыцарь в доспехах. Книга была старинной, ещё довоенной, очень довоенной, и пахла она древностью — пылью веков, — и напечатана она была угловатым имперским шрифтом, отменённым вскоре после военного путча Неизвестных Отцов. «Габеллу-Ниспровергатель. Протазан пронзает горы. Хроники пандейского похода» значилось на её титульном листе и пониже, помельче — «Собрание раритетов Е.И.В. Хранилища, в особых случаях для дарения предназначенных».

«Ведьмы обитали в северных лесах исстари, — прочёл Максим, наугад раскрыв книгу. — Святой подвижник Туку, осиянный благодатью Мирового Света, припадая к стопам Его Величества и взывая к неизречённой мудрости Его, сообщал странное, отчего посеяно было в сердцах немалое смятение…».

* * *

Телега угрожающе накренилась на ухабе, и лежавшая на ней грузная туша бомбарды — кургузая уродливая труба, сделанная из сваренных вместе толстых полос кованого железа, скреплённых набитыми на них железными обручами, — дрогнула, намереваясь соскользнуть. Защёлкали кнуты; лошади, храпя и силясь встать на дыбы — невозможное дело для мощных северных тяжеловозов, — натужно выворачивали шеи, возвращая повозку на ровную дорогу. Капитан в помятой каске и потёртом нагруднике что-то закричал, зло и отрывисто; солдаты муравьями облепили скособочившуюся телегу со всех сторон, удерживая норовистый груз: если бомбарда вывалится, плетей не миновать никому.

«Массаракш, — угрюмо размышлял Габеллу, наблюдая за вознёй, — сколько хлопот с этими неуклюжими чудовищами… Сначала их надо довезти, для чего потребно множество лошадей, потом уложить на деревянную колоду и упереть заднюю часть орудия в земляную насыпь, усиленную деревянным срубом. Канонир засыплет порох; солдаты, пыхтя от натуги, закатят в ствол каменное ядро. Затем к задней части бомбарды подтащат приставное дно и закроют трубу, плотно подперев дно клиньями и брёвнами, чтобы при выстреле огонь не вылетел назад. И только потом к запальному отверстию поднесут раскалённый железный прут, и бомбарда с грохотом, окутавшись клубами едкого дыма, выплюнет ядро, летящее на тысячу шагов. Это далеко, но пройдёт не меньше часа, прежде чем можно будет сделать следующий выстрел. А час — это много, за час можно и выиграть, и проиграть битву. И я ни за что не взял бы с собой эти несуразные сооружения, но без них трудно брать горные замки лесных язычников с крепкими стенами, сложенными из дикого камня. Но и с бомбардами эти осады стоят большой крови, и дорого обходятся короткие яростные стычки в лесу, когда отовсюду летят беспощадные стрелы — ведьмы стреляют без промаха».