Тропинки в загадочный мир [с иллюстрациями]

Рассветный сон был прерван призывным лаем Найды — западносибирской лайки. В свои два года это была очень красивая белопалевая собака с хорошо развитыми охотничьими инстинктами. Ее лай говорил о том, что она «держит» какого-то зверя. Не замечая утренней сырости, я, быстро одевшись, выбежала из палатки. Тут же поняла в чем дело: ближайшая к лагерю клетка, в которой вчера вечером сидели семь байбаков, была пуста, а раздвинутая проволочная путаница, которой мы пытались затянуть дыру в сетке, обтягивавшей остов небольшой клетки, рассказала о способе освобождения сурков. Найда метрах в ста от лагеря облаивала одного из беглецов, не давая ему сдвинуться с места. Пришлось в спешном порядке будить остальных участников переселения сурков. Изловчившись, я схватила зверька за хвост, затем, перехватив за задние лапы, понесла его к лагерю, а Найда уже «держала» второго. Тут подоспела помощь, и мы таким образом изловили пятерых беглецов. Двум все-таки удалось уйти. Одного сурка-прошлогодка Найда вынесла из воды. Байбачок проплыл уже метров двадцать до середины реки, когда собака догнала его и, перехватив как утку поперек туловища, вынесла на берег.

Наша группа по переселению сурков из мест затопления водами строящегося на реке Ащису водохранилища состояла из трех человек. Три наших палатки стояли у самого берега реки, крутой склон которого густо зарос солодкой, астрагалом, термопсисом, зизифорой, пестревшими в конце июня множеством белых, синих и желтых цветов. Река в этой части представляла собой чередование мелководных песчано-галечных перекатов и глубоких, до двух с половиной метров, и довольно широких, до пятидесяти метров, плесов. «Наш» плес и был именно таким. В сторону верховья реки он мелел и сильно зарос тростником и рогозом, камышом и осоками. Левый берег реки был более пологим, топким, за ним сразу начиналось пшеничное поле. Холмистая тицчаково-ковыльная степь, на которой видны были холмики сурчиных бутанов, окружала лагерь с правого берега.

Наскоро позавтракав, мы выехали на работу. Отлавливали сурков методом выливания водой из нор[2]. Погода все время стояла жаркая, сухая. В кабине старенькой автомашины ГАЗ-52 часам к одиннадцати от солнца и работающего мотора становилось жарко, как в топке паровоза. Сильный ветер, постоянно дующий в карагандинских степях, не приносил облегчения, так как сам был сухим и горячим. В этот день, однако, выход сурков был хорошим, и в четырех клетках, притороченных по бокам цистерны с водой, сидели уже обсохшие и успокоившиеся байбаки. Вольные сурки еще были активны и виднелись группами на бутанах. Несмотря на усталость, мы решили обловить еще несколько нор.

На небольшом бугорке у самой реки увидели сурчину с сидящими на ней пятью зверьками. Все они юркнули в нору, как только мы стали к ним приближаться. Это была зимовочная нора с хорошо утрамбованным входом. Опустив шланг, стали наполнять нору. В нее поместилась вся цистерна — три целых четыре десятых кубических метра воды, едва заполнив вход. Однако сурки не вышли. Подождали минут пять, вода впиталась в землю, открыв сначала вход, затем освободив видимую часть норы, но все было тихо. Спустя еще десять минут снова наполнили нору свеженабранной водой, но результат был таким же. Ни один сурок не вышел. Слышно было, как обваливаются в глубине намокшие стенки норы, гулко шлепаясь в оставшиеся на дне лужицы. С тяжелым чувством прислушивались мы к этим звукам. Такое завершение удачно начавшегося дня сильно испортило настроение, так как мы были уверены, что сурки погибли.

На следующий день я осталась в лагере. Приготовив обед, решила сходить посмотреть на вчерашнюю нору, надеясь все-таки увидеть ее обитаемой. И как же велико было мое радостное удивление при виде хорошо заметной в норе пробки из сырых земляных шариков. Как будто зверьки решили залечь в спячку не в обычные сроки десятого-двадцатого сентября, а тридцатого июня. Они словно хотели сказать: «Мы залегли в спячку. Больше нас не беспокойте». С облегчением посмеявшись, я пошла к лагерю. Случай можно объяснить тем, что в норе был тупиковый ход, направленный вверх. Вода его не залила из-за скопившегося в нем воздуха. Именно в этой части норы могли отсидеться сурки, а затем, чтобы предотвратить дальнейшее заливание, они заткнули вход пробкой. Видимо, так же они ведут себя и при случающихся изредка сильных наводнениях.

Через неделю эта нора была уже открыта, и на бутане однажды рано утром сидели пять сурков.

Барсук-агрессор