Аймик чувствовал, как кто-то бесцеремонно трясет его за плечи; потом, невзирая на сопротивление, его поставили на ноги, отвели от лица руки… Он раскрыл глаза, потому что понял: сопротивляться бесполезно, все равно заставят. Он был готов ко всему, к любым превращениям. Мертвецы, духи и предки его до сих пор просто дурачили, и вот теперь…
…Ничего! Обычные человеческие лица; его спутники и новые, незнакомые; все шестеро помирают от смеха. А за ними… обычные конские морды, хотя и опутанные какими-то веревками…
Прошло время, прежде чем Аймик начал догадываться… прежде чем вспомнил:
И эта встряска пошла ему на пользу. Аймик почувствовал, что прежняя апатия, ощущение своей беспомощности исчезают.
Так думал Аймик, уходя вместе со своими новыми хозяевами, которых он мысленно стал называть
3
…Но вот уже два с половиной лета минуло с тех пор, как Аймик впервые увидел так напугавших его всадников. И, несмотря на все свое желание и решимость, он все так же далек от обратной тропы, как и в тот злополучный день, его уводили от Стены Мира, от жены и сына. Да, он многое узнал за прошедшее время, гораздо больше, чем подозревают эти лошадники. Но знания эти ничем не помогли. И стерегут его еще суровее, чем прежде.
Аймик пытался бежать. В первое же лето, как очутился среди тех, кто сумел подружиться с дикими лошадями. Ночью, приподняв шкуру, покрывающую деревянный каркас легкого жилища в котором он спал, выбрался наружу и, сориентировавшись по звездам, направился на восток. Он понимал, что эта попытка нелепа: один, на чужой земле, без оружия, без запасов кремня, а из еды – только мимоходом прихваченная полуобглоданная кость. И все же он пошел на это. Дело в том, что накануне ему приснился Великий Ворон.
Аймик шел на восток, пытаясь скрыть свой след, и шептал почти вслух:
«Великий Ворон! Ты могуч; быть может… нет, я верю я знаю: ты сильнее
Беглеца не избили; на него даже не накричали. Но с тех пор лошадники стали строго следить за своим пленником, хотя Аймик больше не делал ни малейшей попытки бежать… Бессмысленно: без чьей-то помощи побег обречен. На Великого Ворона надежды нет. А найти здесь сообщника… Прежде нужно приглядеться к чужой жизни, вжиться в нее, как бывало когда-то.