Трон императора

Двенадцать лет прожил в Карнагрии горец из Самери Кайр-следопыт. А до этого шесть лет сражался на равнинах: сначала — за императора Самери, потом после года, проведенного в трущобах Вертална, — за повелителя Эгерина. Но только оказавшись под началом сотника Фаргала, понял, что нашел свое место на Земле Ашшура.

В тот год, последний перед своим стремительным возвышением, Фаргал приехал в Эгерин начальником отряда, сопровождавшего посла императора Аккарафа. Там он встретил Кайра — и увез с собой. Законы наемников просты: в мирное время можешь уйти, когда вздумается. Но не рассчитывай, что получишь остаток жалованья. Кайр плюнул на несколько серебряных монет, причитавшихся ему от отца Хар-Азгаура, и уплыл вместе с Фаргалом, очарованный запахом исходящей от сотника силы. И не пожалел.

Спустя год Кайр сам стал сотником. И учился у Фаргала искусству военачальника. Он преуспел. И теперь собирался поделиться всем, что умеет. Но не было сына у тысяцкого Кайра. Поэтому в ответ на его молитву Аш (истинный горец никогда не отступает от веры предков) подарил воину Кэра. Когда дни Кайра иссякнут, воин клана Мечей Кэр, сын Хардаларула, станет продолжением тысяцкого.

Черный всадник, увидев едущих навстречу воинов, отступил в тень арки и погладил шею своего коня: стой спокойно!

Пятеро воинов не спеша проехали мимо, не заметив ни всадника, ни огромного пса, присевшего сбоку. Миновали, как две стрелы, посланные лучниками друг в друга, расходятся в воздухе, неся каждая свою судьбу.

Это было за час до того, как царь, вернувшись во дворец, увидел свой непонятный сон. Сон Фаргал запомнил, а встретившихся всадников — нет. Память человека не всегда выделяет главное.

Глава двадцать шестая

Я ошибся, должно быть. Но был по-особому прав!

За стеной крепостной не увидишь бегущего полем.

Из-под панциря башни не чувствуешь запаха трав…

Вязкий скрежет железа… Должно быть, мне рано на волю!

Ветер вскинул песок — я поймал его жадно распяленным ртом!

Поперхнулся, закашлялся, вытянул нежные руки

И упал, А земля, завернувшись винтом,

Мне воткнулась в затылок. И тотчас какие-то звуки

Заплясали, запрыгали сотнями мелких зверьков.

Закричали испуганно, вспыхнули заячьим пухом…

А потом было утро. И было светло и легко.

Только жарко немного, а в горле щекотно и сухо.

И еще… А потом…

Я не помню, что было потом!

Но когда я очнулся, распятый на каменных плитах,

То невидимый Некто, с зеленым кленовым листом

На груди, прошептал мне:

— Мужайся! Так надо.

Ты выиграл битву!

Сурнаш-Гин. Баллада об изгнании Шаркара

Царская библиотека была куда меньше размерами, чем Тронный зал или зал Совета. Но когда Фаргал желал говорить с теми, кому действительно доверял, места в ней хватало. И для подобных советов царь Карнагрии предпочитал именно библиотеку.

Сейчас в ней собрались четверо: сам Фаргал, посланник Кен-Гизар, Люг и Старший Советник Трона Саконнин.

Библиотека, где запахи пергаментных свитков и фолиантов преобладали над ароматами дворцового сада, казалась хороша и тем, что, охраняемая древними чарами, была защищена от посторонних ушей.

Фаргал начал говорить, удобно расположившись на покрытом шкурой горного льва ложе, а закончил — меряя комнату быстрыми шагами.

Он поведал о своем посещении Венчальной рощи, опустив, почему ему вдруг взбрело в голову среди ночи в одиночку отправиться туда.

Поэтому первый вопрос Кен-Гизара:

— Тебе была весть, о царь?

— Да, — неохотно признал Владыка Карнагрии. — Моя… Мой давний покровитель указал мне.

— Вот как?

Посланник соктов был явно не прочь узнать что-нибудь еще, но, видя такое явное нежелание царя говорить на эту тему, лишь констатировал:

— Весьма, весьма запутанное дело!

— Здесь пахнет колдовством! Колдовством древним и злым! — заявил Люг. — Вот вопрос, мой царь: кто разбудил эту самую Ирзаи?

— Ты не должен был ехать один, мой государь! — мягко упрекнул Саконнин.

— Я жив, — пожал плечами Фаргал, — хотя и не задал многих вопросов, которые следовало задать. А возьми я кого-нибудь с собой, встреча могла бы не состояться.

— Ирзаи! — задумчиво проговорил Кен-Гизар.- Разумеется, Ирзаи. Если полагать, что тебе сказали правду, у сей богини нет и не может быть претензий лично к тебе, царь!

— Почему?