Трон черепов

Звезда наконец зашла, и демон выполнил ряд быстрых, действенных движений, чтобы сесть прямо, несмотря на цепь, которая обвивала его вкривь и вкось. Консорт медленно Втянул каплю энергии, исцеляя плоть под неуклонно утолщавшейся броней опаленного мертвого мяса.

Втянул еще раз – искру для пропитания. Тюремщики благоразумно не приближались к нему, чтобы накормить.

Наконец он сдвинулся, подтянул к себе ближайший замок и Влил в него последнюю порцию энергии, медленно разъедавшей металл. Если переборщить, то ее заберет цепь, но легким касанием можно разрушить замок, подобно воде, точащей камень.

Демон уже полцикла изучал свои путы и досконально с ними ознакомился. Разбить три кандальных замка – и подвижность в значительной мере восстановится. Разломать еще два звена – и он выскользнет из цепи.

Освободившись от нее, он должен будет обезвредить мозаику, растаять и вытечь из тюрьмы. Это получится быстрее, но, судя по узорам, ему не уйти далеко – бегство заметят. Даже слабейший тюремщик может отвести штору, и рассвет ознаменует его конец.

Консорт мог позволить себе проявить терпение. Пройдет много циклов, прежде чем он сумеет разорвать цепь, а в промежутке может многое измениться. Мозговикам-людям он был нужен живым, и предоставлялась хорошая возможность изучить и прозондировать их слабые места.

Восхитительная ирония заключалась в том, что те самые кандалы, которыми они сохраняли его телесность, не позволяли консорту сформировать горло и рот, чтобы воспроизвести грубое хрюканье, сходившее у поверхностного скота за речь. Он понимал вопросы, но не отвечал.

Это удручало мозговиков, углубляя между ними раскол. Пусть они были объединителями, но, как все люди, оставались глупы. Эмоциональны. Ненамного умнее хамелеонов.

А главное – смертны. Настанет час, когда бдительность их подведет и он освободится.

Глава 15 Меченые дети

333 П. В., зима

Пусть меня разорвут демоны, если я позволю прикоснуться сальными пустынными лапами к моей дочурке!

Лиша, с полными руками человеческих кишок, подняла глаза на могучего лактонца и его сына-подростка, потрясавших кулаками над хрупкой Аманвах. Ассистировавшие ей подмастерья застыли от страха. Помедлила и Джизелл, которая тоже оперировала, но прервать свое занятие и вмешаться могла не больше, чем Лиша.

Аманвах сохраняла невозмутимость.

– Если не прикоснусь, она умрет.

– Ну и кто виноват, будь ты проклята? – крикнул мальчишка. – Это вы, пустынные крысы, убили маму и выгнали нас в ночь!

– Не перекладывай на меня свою трусость и неспособность защитить сестру, – сказала Аманвах. – Отойдите в сторону.

– Хрен я отойду! – ответил мужчина, хватая ее за руку.

Сиквах шагнула вперед, но сын заступил дорогу.

Аманвах глянула вниз, как будто он вытер дерьмо о ее белое одеяние – без единого пятнышка, несмотря на часы, проведенные в операционной с Лишей. Затем рука дама’тинг взлетела, скользнула под огромный бицепс мужчины и остановилась под мышкой. Аманвах отступила в полуповороте, вытягивая руку буяна, пока не заблокировала ее в локте. Затем чуть вывернула, и лактонец взревел от боли.

Не отпуская блокированную руку, Аманвах, как куклу, отбросила его от операционного стола прямо на сына. Точный пинок послал юнца к дверям, а следом Аманвах вывела вопящего мужчину – вымела их вон непринужденно, как мусор.

Когда двери распахнулись, она отпустила руку лактонца и, подпрыгнув, изобразила «удар мула» – врезала ногами в солнечные сплетения, так что отец и сын полетели вверх тормашками и тяжело грохнулись один на другого. На них потрясенно уставились десятки женщин, сортировавших раненых.

Лиша обратилась к Рони:

– Ступай и приведи самых здоровых лесорубов. Поставь у двери операционной и скажи, что я откушу им бошки, если впустят кого-то, кроме пациентов и травниц.

– Кого-то подрядили заносить раненых, – напомнила Рони, – а большинство лесорубов ушли в ночь.

– Пару рук я найду, когда закончу, – сказала Лиша. – Иди.

Рони кивнула и исчезла. Аманвах уже занялась девочкой, жестоко искусанной полевыми демонами. Это – не первые лактонцы, взбеленившиеся при виде наряда и смуглой кожи Аманвах, но пусть проглотят – вместе с зубами, если понадобится.

Невзирая на то что призвали почти всех травниц Лощины, сил не хватало. Подмастерья могли вправить кость и залатать рану, но мало кто умел разрезать плоть и уж тем паче – исправить повреждения. Аманвах – лучший полевой хирург на памяти Лиши, и было бы глупо от нее избавляться.

Затем наступило временное затишье в ожидании очередного потока. Лиша закончила работу, предоставив шить Кэди. У выхода из операционной она потянулась, распрямляя спину. Дополнительный вес, который она теперь носила, ничуть не облегчил ее многочасовые труды в согбенной позе.