Трогать запрещено

— Поняла-поняла, — сдаюсь. — Смотрим квартиры, — усаживаюсь на постели, бросая взгляд в окно. Темень непроглядная. И, кажется, снова идет мокрый снег.

— То-то же, — слышу по голосу, что Богдан улыбается. — Риэлтор подобрала три варианта совсем близко к твоей академии и две квартиры в пяти-десяти минутах ходьбы. Первыми посмотрим те, что рядом. Во сколько у тебя закончатся занятия?

— В четыре я уже буду свободна.

— Отлично. Я заеду за тобой, котенок.

— Буду ждать с нетерпением.

Перекинулись еще парой-тройкой фраз в духе «люблю» и «скучаю», и Богдан первый кладет трубку, обещая написать, как только его самолет приземлится в Пулково. Я, сладко потянувшись, топаю в душ. День обещает быть насыщенным. Но самое главное, что уже сегодня я буду засыпать не одна, а устроившись под боком любимого мужчины. Могла ли я себе представить подобный исход событий еще в конце декабря? Совершенно точно нет. Кайфую ли я от происходящего? Абсолютно точно да!

— Юль, привет!

— Данилова, хорошо выглядишь.

— Юлёк, как дела?

Летит со всех сторон, пока я перебираю ногами по коридору. Киваю и улыбаюсь, здороваясь со знакомыми ребятами с моего потока и параллельных. С кем-то мы тусуемся в одной компании, с кем-то знакомы едва-едва. Отбиваюсь стандартным:

— Все отлично. Привет-привет!

— Смотрю, каникулы тебе пошли на пользу, Юлёк! — смеется одногруппница Ленка, встречая и стискивая меня в своих объятиях на входе в аудиторию семьсот семь. — Я соскучила-а-ась, привет! — верещит радостно, подпрыгивая.

— И тебе привет, подруга! — смеюсь. — Ты тоже похорошела.

— У меня столько новостей, закачаешься!

— Все ваши «новости», студентка Гордеева, придется попридержать до следующего перерыва, — осаждает радость Ленки Ирина Викторовна Штерн, наш преподаватель по «Истории драматического театра». — Лента уже началась, — чеканит суровая женщина с недобрым взглядом.

Штерн вообще одна из самых строгих и принципиальных преподавателей у нашей группы. Иной раз мимо ее кабинета даже на цыпочках пройти страшно. Если ты, не дай боже, учишься хуже, чем «хорошо», шансов на благосклонность Ирины Викторовны у тебя, считай, и нет. Настоящая фанатка своего дела.

— Поняли, приняли, Ирина Викторовна, — улыбается Ленка. — Уже бежим занимать свои мес…

— Вы можете садиться, студентка Гордеева, — перебивает ее Штерн. — Данилова, — переводит свой острый карий взгляд на меня, — Юля, тебя попросили зайти в кабинет ректора. Прямо сейчас.

— Ого… — выдыхает подруга, кося в мою сторону сочувственный взгляд.

Да я и сама моментально внутренне сжимаюсь в тугой комок нервов. По спине прокатывается неприятный холодок. Меня вызывает к себе ректор? Я не ослышалась? Алла Демьяновна? Но зачем? Лично она никогда не связывается и не встречается со студентами. Обычно это работа деканов, зав. кафедрой, ну, на худой конец, проректора! Но никак не главы института. Исключения — вопиющие случаи непослушания и страшные косяки. Помнится, у меня нет ни первого, ни второго. Кажется…

Да нет! Точно нет!

Я нервно стряхиваю капли талого снега с кожаного рюкзака, протянув его Ленке, но Штерн меня останавливает своим сухим:

— Боюсь, вещи тебе могут понадобиться, — и смотрит на меня так… земля моментально уходит из-под ног. Чтобы Штерн кому-то сочувствовала? Нонсенс! Но именно это я сейчас явственно читаю в ее взгляде. И что вообще это значит: тебе могут понадобиться вещи? Для чего? Не отчислять же меня будут, в самом деле! За что?!

Но время допытываться ответов на свои вопросы нет. Да и вряд ли кто-то, кроме Аллы Демьяновны, сможет дать мне внятный ответ. Приходится подчиниться.

Переглянувшись с Ленкой, я накидываю на плечо лямку рюкзака и на ватных ногах поднимаюсь на третий этаж академии. Чем ближе к кабинету ректора, тем быстрее «выписывает па» на ребрах мое сердце. Пульс зашкаливает.

Мне страшно. Нет, не так, мне очень страшно! Хоть я и знаю, что ничего плохого не сделала. Учусь на «отлично», занятия не пропускаю, все экзамены сдала, зачеты получила, объективных причин бояться у меня нет, и тем не менее, ноги дрожат.

Как часто это бывает у мнительных людей, к тому моменту, когда я оказалась в приемной Аллы Демьяновны, я накрутила себя до того, что вошла к ее секретарю бледная, как полотно. Миловидная и добродушная Галина даже предложила мне стакан воды и «присесть», вдруг вот-вот грохнусь в обморок.

Я любезно воспользовалась предоставленной мне короткой передышкой и только потом постучала в дверь с суровой табличкой бордового цвета «Ректор Рамченко А.Д». Услышав с той стороны:

— Входи.

Переступаю порог, натягивая на губы улыбку.

— Доброе утро, Алла Демьяновна. Ирина Викторовна сказала, что вы меня вызывали?

— Не знаю, насколько оно будет доброе после моих новостей, Юля. Проходи, — бросив на меня взгляд из-под бровей, откладывает ручку ректор Рамченко, — садись, — приказывает, стягивая с переносицы круглые очки в черной оправе.

Прохожу. Ноги не гнутся.

Сажусь. А сердце «бум-бум», да «бум-бум» — грохочет.

— Что-то случилось, Алла Демьяновна?

— Случилось. Юля, я не буду ходить вокруг да около и скажу прямо.

— Да…