Трогать запрещено

— Я в раю, — шепчу, разглядывая руки. — Мы с тобой в раю…

— Ты мой рай, Юль, — говорит Дан, заставляя этими словами посмотреть на него.

Замираю. Дыхание спирает от переполняющих меня чувств. В груди разрастается огромный, теплый ком счастья. Он там уже не помещается. Ему тесно! На глаза наворачиваются слезы. Так ведь невозможно любить, да? Больше всего на свете? Больше жизни? С полной самоотдачей? Чтобы дышать, существовать, жить только его улыбкой и взглядом! Невозможно, но я люблю….

Знаю, что это у меня не пройдет никогда. Плевать на разницу в возрасте, на недругов и завистников — на всех плевать! Я хочу, чтобы этот мужчина был моим и только моим! Чтобы мир один на двоих. Чтобы семья была у нас! Детки, которым однажды мы вот так же будем «пополнять копилку воспоминаний», показывая прелести и причуды природы. Я хочу…

— Дан, — произношу хрипло. — Хочу тебе сказать кое-что очень важное, — говорю так серьезно, что Титов замирает. В его глазах, подсвеченных изумительным голубым светом, плещется беспокойство.

— Что случилось?

Я, может, сейчас и опозорюсь. Это странно. Но я думала об этом пока он находился в больнице, когда он исчез и пока мы его искали… Да, может быть, он посмеется. Но лучше я скажу. Сейчас. Пока запала хватает…

— Подожди, пожалуйста, — подскакиваю на ноги и убегаю к столу. Нахожу фольгу от шампанского, скручивая ее в маленький жгутик. Ох, как же сильно у меня дрожат руки…

Возвращаюсь обратно, присаживаясь на песок. Дан рядом со мной на корточках. На лице полное непонимание и потеря в пространстве.

— Не пугай меня, Котенок.

— Я часто думала об этом, — выдаю тихо, смотря в его глаза. — Я… не знаю, — качаю головой, снова переводя взгляд на океан. — Это, наверное, глупо.

— Юля…

— Нет… я… подожди, — улыбаюсь. — Сейчас меня переполняет такое цунами чувств, что я больше не могу их в себе сдерживать. Мне надо… сказать, — возвращаю взгляд на Богдана. — Я люблю тебя так, что жизни без тебя не представляю. Так, что иногда самой страшно, потому что нельзя так сильно любить. И я, — шепчу, еле сдерживая слезы. — Это все, — обвожу рукой то, что нас окружает, — это все ты делаешь для меня каждый день. Я безумно тебе благодарна за каждый миг, что мы рядом. Дан, я хочу, очень хочу, чтобы это длилось всю нашу долгую жизнь! — говорю, а голос дрожит. — Я хочу, чтобы ты стал моим мужем, — посмеиваюсь, чувствуя как по щекам покатилась первая слезинка. — Это звучит так… странно, но… Дан, женись на мне? — раскрываю ладонь, показывая колечко из фольги от шампанского.

Глава 45

Богдан

У меня в горле встает ком. Не сглотнуть, не выдохнуть. Пульс шарашит на сверхзвуковых. Глаза, как и у Юльки, на мокром месте. Что же ты со мной творишь, Котенок? Раз за разом, день за днем…

Вглядываюсь в ее испуганное личико и на ладонь, где лежит скрученная в форме колечка этикетка от шампанского. На ладонь и на Юлю. Эта девочка когда-нибудь меня убьет своей решимостью!

Молча лезу в карман брюк и достаю черную коробочку. Поднимаю крышку, руки дрожат. Юлька все активней шмыгает носом. На бархатной подушке своего часа ждет помолвочное кольцо, которое летело со мной сюда аж из Москвы.

— Не поверишь, — улыбаюсь, — у меня такое же есть, Юль, — голос срывается на хрип. — Но твое, конечно, в тысячи раз дороже для меня…

Мой Котенок смеется и плачет. Ее худенькие плечики дрожат, губы все в кровь искусала. Такая счастливая, раскрасневшаяся и милая, что сердце сжимается до боли. Моя!

— Жениться не вопрос, — киваю, — но ты готова отдать мне свою руку, сердце и всю себя, Котенок? На меньшее, прости, я не согласен…

Юля смахивает со щек слезы и кивает:

— Да… — выдыхает тихо, — да! — громче. — Да, конечно, да! — кидается мне на шею, под мой тихий хохот повалив прямо на песок. — Да, Дан! — заползает на меня Юлька. Целует. Обнимает. Льнет что есть сил. Поразительная моя девочка! Самая лучшая, самая идеальная, самая-самая. Носиком своим трется о мой нос, улыбается. Пальчиками по шее моей гуляет, смеется.

Я чувствую, как бешено колотится ее сердечко. Как вместе с моим оно сходит с ума. В унисон. Сильнее сжимаю руками все свои пятьдесят килограммов счастья. Она для меня легче пушинки. Океан под нами размывает песок. Валяемся в белых нарядах по уши в грязи, в океане светящихся планктонов. Романтика!

— Ты опять меня опередила, — улыбаюсь.

— Мне нужно было это сказать сейчас, иначе не хватило бы духу…

— Я люблю тебя, Данилова, — говорю уже предельно серьезно. — Я не умею так, как ты, красиво изъясняться. Просто знай, что без тебя мне всех вот этих чудес — не надо. Ты мое главное чудо, моя жизнь и ее смысл, Юль. Поверь, я знаю, о чем говорю, — улыбаюсь, убирая с ее лица непослушную темную прядь. — Пока я тебе нужен — я буду рядом. Каждый день. Всегда. Что бы ни происходило. До последнего вздоха, Котенок…

— Хватит, — шепчет Юлька, — я сейчас опять начну рыдать…

С очередным приливом нас с головой накрывает волной. Юлька визжит и подскакивает. Хватает меня за руку, заставляя встать, и тащит на берег. Переглядываемся. Хохочем. Промокли с ног до головы. Но кое-о-чем совсем забыли…