Трогать запрещено

— Я тогда была на грани! На такой, что страшно представить, — перебирает нервно пальцами край халата. — Я нашла парней. Предложила денег. В общем, это они тебя избили. Знаю, что их вычислили и арестовали. Они дают показания. Меня будут искать. Прошу тебя, не дай меня посадить! Я не хотела тебя убивать, клянусь! Только напугать! Богдан! Сделай что-нибудь, чтобы меня не трогали! У тебя же сильный адвокат. У тебя есть связи. Деньги! Ты же можешь…

Она подходит к моей кровати почти вплотную. По щекам слезы текут. Глаза красные. Рыдает. Уже почти в ногах валяется, бестолковая! Меня накрывает…

— На грани? Что же это была за «грань»?! Я вот благодаря твоим рукам чуть не скопытился на парковке. Припугнуть? Да меня на хрен чуть не убили! Вот так ты меня любила, да, Илона? — шиплю, на голос нет сил. Меня потряхивает так, что кровать ходуном ходить начнет. — Идиотка. Какая же ты идиотка! Если ввязалась во всю эту криминальную херню, то умей доводить до конца. А сейчас развернулась и пошла вон отсюда!

— Но ты сам виноват! Если бы…

— Заткнись. Вот просто заткнись. Мне плевать: найдут тебя, посадят, по кругу пустит тот самый Бурматов, услышь меня — теперь мне плевать! Ты сама испортила себе жизнь. Сама! У тебя был шанс жить припеваючи. Но ты сама выбрала этот путь. Юлю лишила учебы. Сука, человек столько лет пахал, добиваясь высот, а ты, тварь, сунула свой нос! Бабки, которыми ты подкупила ректорессу, тоже Бурматова?

Илона, взвыв, падает перед кроватью на колени. Другого ответа не надо.

Я нахожу в себе сил подняться с постели и дернуть ее за шкирку здоровой рукой, ставя на ноги. Продолжаю под ее вой:

— Меня решила проучить? У тебя вышло. Спасибо! Благодаря тебе я ценю жизнь так, как никогда раньше. Люблю в сто крат сильнее. Думал, не умею. Правда. А теперь все чувства обострились, благодаря тебе. А ты бестолочь! У тебя был шанс расправиться со мной окончательно, ты его просрала. Теперь вытирай сопли и чеши отсюда, пока я самолично тебя в руки органов не сдал!

— Ты говоришь ужасные вещи!

— А ты творишь! — тряхнув за шкирку, игнорирую приступ боли во всем теле. Отталкиваю от себя Илону. Та, переступив на пару шагов назад, бормочет:

— Я не могла по-другому. Я слишком люблю тебя. Я не понимала, что делала. Прости меня, Богдан! Ради того, что у нас было, прости!

— Ничего мне не говори о любви. Ты не знаешь, что это такое.

— Помоги мне…

— Пошла вон, — дергаю головой в сторону двери.

Она в этот момент распахивается, и на пороге появляется трое мужчин в форме, один из которых следователь. Вовремя. Видать, исполнители ее уже давненько сдали. А опера «вели».

— Доброго дня, — здоровается Майоров, впиваясь взглядом в гостью.

Илона изменилась в лице. Позеленела вся.

— Я пойду, — проблеяла она, сделав шаг к двери.

Ее останавливает следак.

— Ну, что вы, Илона Владимировна, останьтесь. Нам есть, о чем поговорить.

Оседаю на кровать. Состояние хреновое. Наблюдаю за происходящим, и у меня в голове оно не укладывается. Как она могла опуститься до такого? Как? Эта женщина со мной бок о бок прожила пять лет! Клялась в любви. Неужели я был настолько туп и слеп, что не видел за красивым фасадом гнилого нутра?

Пока Майоров рассказывает ей о правах при задержании, я словно не здесь нахожу. Будто со стороны смотрю немое кино. Жутко представить, что из-за обиды она меня попросту «заказала». Меня могли убить. И не было никакого «долго и счастливо» у нас с Юлей.

А если бы не Юлькина настойчивость? Где бы был я сейчас? Закопался в работе, в бумагах. Жизнь проходила мимо. А рядом восковая фигура, готовая подставить свой зад, получив за это кэш на карту. Не жизнь, блядь, а сказка. Но мне тогда это подходило. Я и не подозревал, что может быть по-другому. Нет, я не снимаю с себя ответственности за наш разлад и расставание. Но я хотел, чтобы мы оставались людьми цивилизованными. А не вот это все…

Впервые за много лет мне по-настоящему становится жутко.

Любовь? Когда любишь, готов заставить страдать того, кого любишь? Готов причинить вред здоровью? Что это было у нас с Илоной? Комфортная договоренность. Можно было разойтись без всех этих драм и криминала. Людьми. Друзьями. Товарищами.

Нет, даже не хочу лезть в дальнейшие разбирательства. Нет желания мараться об это.

— Богдан Андреевич? — в сознание врывается голос Майорова.

— Да? — перевожу взгляд с Илоны на него.

— Вашу бывшую сожительницу мы задерживаем, — проговаривает официальным тоном. — Если вы понадобитесь…

— Все через адвоката, — отвечаю, перебив.

— Хорошо, — кивает. — Поправляйтесь! Пройдемте, гражданочка…

Илона вскидывает на меня свой ледяной взгляд. От слез ни следа. В глазах ненависть. Ровно в этот момент я понимаю: эта не пропадет. Выкрутится. Не здесь, так на зоне. Я же? Безоглядно доверяя той, кто при любом удобном случае всадит нож в спину, я получил хороший урок. Страшно давать такому человека доступ к своей жизни и телу. Никогда не узнаешь наверняка, чем это может аукнуться.

Дверь закрывается. Палата пустеет. Я со «скрипом» и тяжелым вздохом ложусь обратно на койку. В голове пугающая пустота. Все. Закончилось.