Трогать запрещено (СИ)

– Да на хрен ты ему будешь не нужна! Без твоего балета ты ничего из себя не представляешь! Ты ничем не лучше меня! Приживалка малолетняя! Данилова! Данилова, стой… – следующие ее слова я уже не слышу. Дверь в кафе закрывается, и оскорбления бывшей Титова тонет в гуле машин, несущихся по широким улицам Невского.

Я вдыхаю полной грудью морозный загазованный воздух. Сворачиваю в соседний переулок и, натянув шапку, топаю в сторону общежития. Слез больше нет. Я по-прежнему не знаю, что буду делать дальше, но я не «приживалка»! Я не пусто место! Илона ошиблась. Я никогда не буду такой, как она: алчной и озлобленной сукой, у которой вся жизнь – это сходить в салон и ублажить мужика. Никогда не буду сидеть ни у кого на шее. И Титов меня любит. Я знаю это. А Илона может захлебнуться собственным ядоом.

Достаю телефон, снова набирая номер Богдана. Еще и еще раз – ответа нет.

В общежитии тихо. Студенты на занятиях, в коридорах гнетущая пустота. Комендантша удивленно косится в мою сторону, когда я прохожу к лифтам. Кажется, даже спрашивает:

– Прогуливаешь, Данилова?

Я не отвечаю. Набираю уже десятое сообщение Богдану с вопросом «все ли у него хорошо» и просьбой «позвонить». Но наступает полдень, он до сих пор молчит.

В первом часу, когда самолет Дана должен был уже приземлиться в Пулково – от него по-прежнему ни слова. Так же, как и весь день, который я пытаюсь занять упаковыванием вещей. Их не так много, но одной мне не справиться с неожиданным “переселением” даже в гостиницу. На фоне того, что Богдан пропал, это удручает все сильнее и сильнее.

Вечером становится уже не просто тревожно. Страшно. За целый день его молчания могло произойти что угодно. А время, которое мне отвела Алла Демьяновна на «переезд», подходит к концу. Мне ничего не остается, кроме как позвонить единственному родному человеку.

Сажусь на кровать, мысленно считая гудки в трубке. Наконец-то слышу:

– Принцесса?

– Привет, папуль…

– Привет, малыш. Юля, что с голосом? Ты простыла?

– Нет, я… – поджимаю губы, они дрожат. Опять, блин, дрожат! Молчу, не зная, как правильно начать свой рассказ.

– Юля, не пугай меня!

Я делаю вдох и не нахожу ничего лучше, чем сказать честно и прямо:

– Меня отчислили, пап. Мне нужно куда-то съехать из общежития, а я не знаю, куда. И… Богдан… он весь день не берет трубку. Я… – всхлипываю, снова начиная плакать, – я правда не знаю, что делать, пап…

Между моим звонком и прилетом Степана Аркадьевича прошло ровно три часа. Какое счастье, что авиарейсы между Питером и Москвой довольно частое явление и совершаются регулярно. Пережить еще час в одиночестве я бы не смогла. Моя паника уже разрослась до масштабов Вселенной. Богдан до сих пор не вышел на связь. Я вздрагивала от каждого шороха и пиликанья мобильника, в надежде, что это Титов. Но, увы…

Ровно в восемь часов вечера в дверь моей комнаты в общежитии раздался стук. Я открыла и тут же с порога бросилась на шею любимому отцу. Господи, спасибо, что он есть у меня такой! Спокойный, уравновешенный, сдержанный и непрошибаемый в девяноста девяти процентов случаев из ста.

Однако, как позже оказалось, мое отчисление и молчание Титова попали под тот “исключительный” один процент. И несмотря на видимое спокойствие, папа Степа был на взводе. Это проявлялось в его взглядах, походке и сгорбленных плечах, на которые его бестолковая, не способная выживать в этом мире самостоятельно дочь взвалила свои проблемы.

Па, как и я, постоянно поглядывал в телефон и все время с кем-то созванивался. Вышагивал по комнате с предельно серьезным видом, ничего толком мне не объясняя. Надо ли говорить, что на меня это только еще больше нагоняло жути?

На мой вопрос, не пробовал ли он связаться с Богданом, ответил только, что занимается этим вопросом. Все, дальше думай сама, Юля. Лезть с расспросами я не решалась. Родитель и без моей дотошности изрядно нервничал.

В начале десятого, когда все сумки были собраны, папа присел рядом со мной на краешек кровати и оглядел полупустую комнату. Без моих вещей спальня в светло-кремовых тонах выглядела скучно и блекло. Картинка откровенно больно била в сердце. Полтора счастливых года пролетели, как один день. Не думала я, что так быстро расстанусь с этим местом.

– Я буду скучать по этому общежитию, – призналась я.

– Человек любопытное существо, – улыбнулся папа, – быстро ко всему привыкает.

– Спасибо, па. Я бы без тебя сломалась совсем…

– Глупости. Ты у меня сильная, принцесса.

Упирая локти в колени, родитель потирая ладонями лицо, говоря тихо:

– Билеты на самолет я купил, рейс через полтора часа. Вещи доставят транспортной компанией, я обо всем договорился.

– Хорошо. А…

– От Богдана пока никаких новостей. Я делаю все, что в моих силах, Юль.

– Он не мог меня бросить вот так… – шепчу одними губами.

– Не мог, – соглашается па, кивая.