Трое за границей

Эту яхту мы знали, о чем прямо ему и сказали. Как-то раз с Гаррисом мы на ней уже ходили. Она провонялась трюмной водой и водорослями, и больше никаких запахов на ней не было; обычный «морской воздух» там не валялся и рядом (что касалось «воздуха» на этой яхте, с таким же успехом можно было просто провести недельку в лаймхаусских доках). От дождя там укрыться негде; кают-компания там десять футов на четыре (причем половину занимает плита, которая, когда вы пытаетесь ее зажечь, разваливается на фрагменты). Ванну вам приходится принимать на палубе (причем всякий раз когда вы вылезаете из лоханки, полотенце улетает за борт). Всю заслуживающую интереса работу выполняют Гаррис с мальчиком (они тянут парус, берут рифы, отдают якорь, кренгуют яхту и все такое), а мы с Джорджем скобли картошку да драй посуду.

— Ну что ж, — сказал Гаррис. — Возьмем тогда нормальную яхту, со шкипером, и шиканем как следует.

Против этого я запротестовал также. Я такого шкипера знаю. По представлению такого шкипера, ходить на яхтах значит лежать в дрейфе (как он это называет, «в виду берега»), где он без затруднений смог бы сообщаться с женой и семейством, не говоря о любимой пивной.

Несколько лет назад, когда я был зелен и неискушен, я нанимал яхту сам. На этот дурацкий поступок меня толкнуло стечение трех обстоятельств — мне неожиданно повезло; Этельберта выразила желание подышать «морским воздухом»; как раз на следующее утро, прихватив случайно в клубе номер «Спортсмена», я наткнулся на следующее объявление:

«Любителю парусного спорта. Редкий случай! «Бродяга», 28-тонный ял. Владелец сдает свою «борзую моря» внаем, в связи со срочной командировкой. Срок любой длительности. Две каюты и кают-компания; пианино Воффенкопфа; новый котел. Условия: 10 гиней в неделю. Обращаться: Пертви и К°, 3-А Баклсбери».

Для меня это было как ответ на молитву. «Новый котел» меня не интересовал (если будет какая-то стирка, думал я, она может и подождать). А вот «пианино Воффенкопфа» звучало соблазнительно. Я вообразил Этельберту, играющую по вечерам — что-нибудь такое с припевом (к которому, возможно, после некоторой тренировки, могла бы присоединиться команда) — покуда наш стремительный дом несся бы, «как гончая», по серебристым волнам.

Я взял кэб и поехал прямо в Баклсбери, 3-А. Господин Пертви оказался скромным на вид джентльменом, с неприхотливой конторой на третьем этаже. Он показал мне акварель «Бродяги», который шел крутым галсом. Палуба была наклонена к воде под углом 95 градусов. Человеческих существ на изображении представлено не было; скорее всего, они попадали за борт. Больше того — я не представляю, как там вообще можно было оставаться, не приколотив себя гвоздями. Я указал на это неудобство хозяину, который, однако, разъяснил мне, что на изображении «Бродяга» представлен как раз в тот момент, когда он обходит кого-то во время гонок на приз Медуэй Челлендж (которую он, как хорошо известно, выиграл). Господин Пертви, таким образом, положил, что об этом событии мне все известно, и задавать вопросы я постеснялся. Два пятнышка около рамы, которых я сначала принял за мотыльков, представляли собой, как выяснилось, вторых и третьих призеров этой знаменитой регаты.

Фотография яхты, стоящей на якоре около Грэйвсенда, производила меньшее впечатление, хотя и вызывала ощущение большей остойчивости. Получив удовлетворительные ответы на все вопросы, я нанял яхту на две недели. Как сказал господин Пертви, мне повезло, что яхта требуется только на две недели (позже мне пришлось согласиться); срок замечательно совпадал с броней, которая должна быть после меня. Потребуй я не две недели, но три, он был бы просто вынужден мне отказать.

Договорившись об условиях найма, господин Пертви спросил, есть ли у меня на примете шкипер. Шкипера у меня не было, что оказалось просто как по заказу (счастье, похоже, само шло ко мне в руки) — господин Пертви был уверен, что лучше господина Гойлза, на чем попечении яхта в данный момент находится, мне просто не найти. Господин Гойлз, как заверил меня господин Пертви, шкипер просто превосходный; человек, знающий море как собственную жену, и который никого еще не утопил.

Было еще рано, «Бродяга» стоял в Харидже; я сел на поезд 10:45 с Ливерпуль-стрит, и около часа уже был на борту, беседуя с господином Гойлзом. Это был тучный человек с отеческими повадками. Я рассказал ему, что мой план — обогнуть внешние Голландские острова и подойти к Норвегии, на что он ответил «Есть, сэр!», и, как показалось, воспринял его просто с энтузиазмом; он сказал, что ему самому такое плавание по душе.