Трое раввинов в лодке

Владелец магазина возражает:

— Если я буду давать в кредит бедному, то скоро сам стану бедным.

— Вот! — воскликнул мудрец. — И тогда ты тоже сможешь покупать в кредит!

* * *

Хелмский комик однажды предложил зрителям загадку:

— Что это — красное, висит на стене и свистит?

Когда все отчаялись разгадать загадку, он заявил:

— Селедка!

— Селедка? — спросил один из зрителей. — Разве селедка красная?

— Да, — ответил комик. — Эту селедку взяли и покрасили.

— А на стене почему висит? — крикнул второй. — Кто же вешает селедку на стену?!

— А эту взяли и повесили!

Третий из зала выкрикнул:

— Но селедка не свистит!

— Да, — согласился комик, — тут я немного перегнул.

* * *

В Хелме жители ходят к зубному врачу, чтобы вставлять зубы мудрости.

Цольман, молочник из Хелма, идет как-то утром по улице. К нему подходит незнакомец и — раз ему по физиономии.

— Будешь знать теперь, Мендель, — добавил при этом незнакомец.

Отойдя от потрясения, Цольман начал хохотать.

— Ты что хохочешь? — спросил его неизвестный. — Еще хочешь?

— Нет, не надо, — говорит Цольман. — Ну и сыграл я с вами шутку: я вовсе не Мендель!

* * *

Один их хелмских мудрецов приходит в раввину.

— У меня вопрос, — говорит он. — Почему хлеб с маслом всегда падает на пол маслом вниз?

— Я не уверен, что это так, — отвечает раввин. — Давайте-ка проверим.

Он намазал хлеб маслом и бросил его на пол. Хлеб упал маслом вверх.

— Значит, — говорит раввин, — вы исходили из неправильных данных.

— Нет, ребе, — возразил мудрец. — Просто вы намазали не ту сторону.

* * *

Два хелмских мудреца прогуливались по улице, когда вдруг внезапно полил дождь.

— Быстро открывай зонтик, — говорит один.

— Что толку, — отвечает ему коллега, — он весь в дырах.

— Зачем же ты тогда взял его с собой?

— Разве ж я знал, что пойдет дождь?

* * *

В интересах экономии времени и топлива хелмские мудрецы приняли решение: всем держателям кур поить их горячей водой — чтобы они несли вареные яйца.

* * *

Приехавший в Хелм человек спросил одного из местных мудрецов, зачем они построили станцию в пяти километрах от Хелма. И мудрец ответил:

— Мы сочли удобным, если станция будет поближе к приходящим поездам.

* * *

— Жара, — объяснял один хелмский мудрец другому, — способствует расширению предметов, а холод — сжатию.

— Докажи, — не поверил другой. — Где это ты вычитал?

— За доказательствами далеко ходить не надо. Как ты ещё объяснишь, что летом дни длиннее, а зимой короче?

* * *

Опечаленная женщина обратилась в комитет мудрецов Хелма.

— О мудрейшие, — со слезами обратилась она к ним, — полгода назад мой муж пошел за хлебом, да так и не пришел. Что мне делать?

Комитет велел ей зайти на другой день. Она так и сделала.

— Мир тебе, — сказал глава комитета мудрецов. — Мы с коллегами обсудили все стороны твоего дела и решили: ты его больше не жди, пошли за хлебом кого-нибудь из детей.

6. Люфтменшен

Пожалуй, лучше вначале рассказать историю о «люфтменше», а потом попытаться определить, что это такое. Это классическая шутка. Вот она.

Фарфельман, «люфтменш» не из простых, встречает на оживленной нью-йоркской улице своего знакомого — Липского. С лучезарной улыбкой он кладет ему руку на плечо.

— Ну, земляк, тебе и счастье привалило! Но ты чуть не упустил его: я никак не мог дозвониться до тебя. У меня такая сделка — пальчики оближешь! И специально для тебя. Дрессированный цирковой слон! Молодой, красивый, в добром здравии. Вот такой огромный! И всего за тысячу долларов специальная цена только для тебя.

У Липского глаза вылезли из орбит. Он отпрянул от Фарфельмана.

— Что-о? Ты спятил, что ли? На кой черт мне слон?

Фарфельман улыбнулся ещё шире.

— Старина, ты, по-моему, не понял. Это редкостная вещь. Настоящий слон, живой. Да не какой-нибудь паршивый индийский, а первоклассный африканский, уши — во!

Липский чуть ли не закричал:

— Ну ты точно спятил! Ты же знаешь, я живу в трехкомнатной квартире! А ты ко мне лезешь со своим слоном!

Но Фарфельман не унимался.

— А видел бы ты его бивни! Большие, тяжелые, крепкие. Причем, заметь, из настоящей слоновой кости, не пластик какой-нибудь.

Тут уж Липский сорвался на крик.

— Все, хватит с меня! Ко мне четыре этажа по лестнице. Ну куда я тебе его дену?!

Фарфельман вздохнул.

— Ох, сложно же с тобой вести переговоры, крепкий ты тип. Ну ладно. Слушай, что я хочу сделать. Всего лишь за дополнительные двести пятьдесят долларов. Я добавляю сюда ещё и слоненка, хорошенький такой, прелесть! Оба за тысячу двести пятьдесят долларов.

Липский улыбнулся и потер руки.

— Вот с этого и начинал бы.

Нет точного, всеобъемлющего определения, что же это такое «люфтменш». Возможно, потому, что это понятие очень обширное. Но это всегда был непрактичный человек. Прежде всего это относится к европейскому еврею, обитателю гетто, которому волей-неволей приходилось выдумывать всякие увертки, напрягать свое воображение.