За радиоприемник мы отдали шкурки четырех норок и одного койота. К осени 1947 года мы уже так долго жили в глуши, охотясь почти на всех животных в наших владениях, что вместо «Это будет стоить нам сорок один доллар пятьдесят центов» мы говорили: «Это нам обойдется в четыре койота и куницу». А койоты и куницы в лесу были всегда, иногда даже совсем близко от избушки.
Когда же погода и вправду сходила с ума и отшвыривала нас назад всякий раз, как мы пытались выйти на улицу, мы терли волшебную лампу Аладина, включали радио, и музыка, доносившаяся к нам за тысячи миль, успокаивала наши горести. И конечно же, в канун рождества радио приходило прямо в нашу избушку и пело нам «Святую ночь». Для жителей города радио может показаться очень простой и обычной вещью, но для нас оно нередко было единственной нитью, связывавшей нас в течение долгих месяцев с внешним миром.
Мы редко пытались бороться с погодой и ссориться с ней, так как знали, что все равно проиграем. Наоборот, мы старались ужиться с ней, понять ее и, когда возможно, заранее предугадать ее капризы.
Хотя ноябрьская луна была доброй, и снег не засыпал следы животных, мы знали, что в декабре луна скорее всего, принесет с собой погоду, которой боятся все охотники и с которой никто до сих пор не может ничего поделать. День за днем будет сыпать с небольшими передышками снег, подбираясь под окна избушки, а когда на небе снова появятся звезды и луна, ударит лютый мороз и цепко будет держать в своих руках тайгу.
Зимой редкий пушной зверь ходит по земле, все достаточно умны и сидят под землей в норах, где, даже если у них пусто в желудке, они по крайней мере защищены от лютой стужи, царящей наверху. И мы при температуре ниже 40° сидели в своей берлоге, но, если ртуть держалась возле отметки 37° ниже нуля, мы отправлялись проверять капканы. Каждый из нас — Лилиан, Визи и я — проверял свои капканы.
Но холодный воздух с Арктики, захвативший сейчас землю, не может держаться вечно. В конце концов арктический воздух должен отступить, и хоть немного тепла вернется в тайгу. Когда это случится, пушной зверь снова будет свободно двигаться по земле, разыскивая, чем бы наполнить свой жадный желудок. А для того чтобы не упускать ни одного шанса, когда это случится, мы должны держать капканы в полном порядке и сменить приманку, прежде чем в лесу снова проснется жизнь.
Решающее слово принадлежало погоде. Мы давно уже сми рились с тем, что декабрьская луна почти всегда приносит глубокие снега, а вслед за ними январская луна приносит долгие морозы. Мы можем с некоторой уверенностью предсказать, что в феврале день станет длиннее, погода переменчивее и теплых дней будет немножко больше, чем холодных, а в эти теплые дни снег иногда покрывается такой прочной коркой, что лось или лосиха не проваливаются, когда бродят по лесу в поисках веток.
Однако в мартовской погоде мы были не очень уверены. Март — самый сумасбродный зимний месяц, лукавый и обманчивый, добрый и злой. Сегодня светит солнце, а завтра — снова пурга. Утром — теплый южный ветер, а к ночи начинает дуть северо-западный ветер со снегом. Вечером ложишься спать — на улице всего —5°, а проснешься на следующее утро —30° мороза. За мартовскую погоду никогда нельзя поручиться.
Из всех месяцев года я больше всего боюсь марта. Ведь март — это месяц сбора шкурок ондатры, в это время мездра на шкурке самая толстая, а мех самый блестящий.
В марте, невзирая на капризы погоды, мы с Визи должны выходить на чисто выметенный ветром лед и ставить капканы у хаток ондатры, шаря почти совсем бесчувственными пальцами в плавающей массе водорослей, из которых сделан пол в кладо вой ондатры. За свою жизнь мне не раз приходилось плохо, когда я осматривал капканы в декабре, январе и феврале. Но именно в марте мне пришлось пережить такой день, который я буду помнить с мельчайшими подробностями, вероятно, до самой смерти. И хотя это был день, когда весна и крики диких гусей были не за горами, я его никогда не забуду.
Было довольно тепло, когда мы с Визи ставили капканы. Мы выехали верхом из дома на рассвете, привязав снегоступы к луке седла. Вьючная лошадь шла сзади с поклажей, состоящей из сотни с лишним капканов.
Озеро, на котором мы собирались ставить капканы, лежало примерно в шести милях к востоку, и на всем пути от дома до озера не было ни одного следа. Когда мы пересекали открытую поляну, снег был лошадям по грудь, и мы двигались очень мед ленно.
Я знал, что озеро все еще покрыто снегом глубиной более двух футов, а под снегом и старым льдом, может быть, уже прибыла вода. Вот тут-то нам должны были пригодиться снегоступы. Лед, скрытый под глубоким снегом, очень коварная штука. В отдельных местах он может выдержать тяжесть линкора, а в других, там, где сквозь продушины в снег проникает вода, он может рухнуть под тяжестью человека, и поэтому от одной хат ки до другой надо двигаться очень осторожно на снегоступах или обычных лыжах.