Трое отважных, или Жизнь и необычайные приключения "мушкетеров"

А три недели назад появился за кулисами ее папа. Я, конечно же, смутился. А папа ее, здоровенный такой дяденька с сединой на висках, говорит: «Вот что, парень. То, что ты за моей Любкой ухаживаешь, это твое с Любкой дело. Повзрослеете, если не передумаете,— женитесь на здоровье. Ты мне, парень, в общем нравишься. Подходящий зятек. И защитить жену сможешь. Но это пока — необозримое будущее. А вот есть и настоящее, злободневное. Ты, как я знаю, к Эрвину Гроссу неравнодушен. Не так ли?»

Что мог я ему ответить? Молчу.

Тогда он вытащил красную книжечку и показал мне. И я все понял.

А он продолжает: «Гросс ведет себя безукоризненно. Но есть тут у нас специалист, инженер Ганс Цицке. Великий любитель циркового искусства. Понял?»

Я ничего не понял. Любин отец разъяснил:

«Он у нас год работает на шахте. Нормально работает. И почти каждый день, как только приехал Эрвин Гросс, посещает цирк. Мы бы и сами проследили за Цицке. Но, видать, это стреляный воробей. Мы за ним один раз «хвост» пустили — тут же раскусил! А подросток... Извини, Гога, но ты пока подросток... Подросток вне подозрений. Приглядись, а? Может, что и обнаружится».

Очень хороший дядька — отец Любы. И я, разумеется, все рассказал Любе. А она — мне: «Если подросток вне подозрений, то я — подросток совсем вне всяких возможных и невозможных подозрений!»

Долго мы с ней спорили. И она меня убедила. А через два дня вот что произошло. Люба тоже ежедневно ходила в цирк. И всякий раз в первом ряду сидел Г анс Цицке. И был такой номерочек у Г росса: он бросал в зрителей якобы гирей, а на самом деле — резиновым макетом гири. Эрвин то в женщину «гирей» швырнет, то в гтарика... Гиря небольшая, на вид килограмма на два. А в этот ран он прямиком в Цицке угодил!

Ну и что, скажешь? А вот что. Я проморгал. А Люба — нет! Она прибежала за кулисы, говорит, волнуясь: «Видел?.. Цицке от этой «гири» шарахнулся. Спрашивается, зачем?.. Он каждый день ходит и знает, что гиря резиновая. Это раз. А во-вторых... Я собственными глазами видела, что к донышку гири что-то прикреплено. Бумажка, что ли... А Ганс Цицке провел ладонью по донышку и бросил назад Эрвину гирю, она кувыркнулась, а бумажки и нет!.. Тут что-то не так. И я сразу же после представления иду за Цицке. Прослежу...»

Как одну Любу среди ночи отпустить? И я за ней поплелся.

Цицке преспокойно зашел к себе в коттедж. А через пятнадцать минут — идет! В руке портфельчик. Мы притаились. Инженер огляделся — никого, и потопал. Куда думаешь? К мачтам подвесной дороги!

Тут я должен рассказать, что это такое. Город стоит по обеим берегам широченной реки Томь.А через реку на воздушной канатной дороге движутся вагонетки, уголь транспортируют. «Канатка» эта на здоровенных металлических мачтах подвешена. А через всю реку, чуть ли не километр шириной, на тросах — вагонетки... Видим, Цицке полез на мачту. Сообразили: хочет на ту сторону в вагонетке переправиться. А на той стороне — шахты. Зачем ему туда ночью с портфелем?

Мы с Любой тоже полезли на мачту. Высота окаянная: мачта метров двадцать, да береговой обрыв никак не меньше шестидесяти!.. Забрались в вагонетку, катимся потихоньку. Вдруг Люба говорит: «.А зачем мы вдвоем едем, Гога? У Цицке, если он гад, наверняка пистолет есть. Он нас просто пристрелит. А его схватить надо! Давай так сделаем. Я за ним прослежу издали, а ты к папе.

Легко сказать — «к папе»! А как? «Канатка» на двух тросах: по верхнему тросу на ту сторону вагонетки катят, по нижнему — в обратном направлении. И расстояние между тросами метра три-четыре. Значит, чтобы поехать назад, надо прыгнуть в вагонетку, движущуюся в обратном направлении метрах в трех-четырех ниже!.. Эх, Леша! Как я тогда жалел, что не канатоходец, как Эркин!

Но что делать? Высотища же! Ужас меня сковал. А делать нечего. Возвращаться надо. И еще Люба рядышком. Как я в нижнюю вагонетку угодил — объяснить не могу. Одно скажу: едва не промахнулся. Даже ребром сильно ударился о край вагонетки... Помчался к Любиному отцу. Тот — к телефону. Тут же появился воинский наряд... Я кричу: «Надо к противоположной мачте и по следам!»

Помчались по следам. И вовремя!.. Цицке припрятывал свой портфельчик в дупле дерева, а тут как раз появилась Люба. «Инженер» оглянулся — и обомлел.

Любе бы что-нибудь придумать, зачем она вдали от дома бродит, но ее такая злость разобрала! Шагнула к дереву. — Хальт!— заорал бандит.— Стой! Убью. И бросился на Любу.

Люба не дрогнула. Недаром — дочка чекиста! Она каким-то непостижимым образом выбила нож из руки диверсанта!.. Завязалась борьба. И конечно же, у Любы не было никаких шансов... Он уже душил Любу, когда мы подоспели. Любин отец все кричал: «Брать живьем! Живьем!» А я не сдержался. Помнишь, нам отец Жорки Исияма показывал прием — удар, укладывающий противника на несколько часов?.. Я ему, Цицке этому, и врезал. И он лег. Только утром в себя пришел.

Ну и девчонка, а?.. Теперь сам решай, как я к ней отношусь. Да и к отцу ее. Его дочь душат, а он кричит: «Брать живьем!»