Трое на пути в Хель-Гейт

Дышит ли она? Непонятно. Он попытался нащупать пульс на сонной артерии – очень слабый. Вдруг ее тело задергалось от судорог, и ее стало рвать. Толуман поспешно повернул голову на бок, чтобы девушка не захлебнулась. Рвота скоро прекратилась, но Елена засипела, а лицо приобрело синюшный оттенок. Задыхается!

Что же делать?.. Вот оно, учили на курсах выживания! Толуман раскрыл девушке рот, который так недавно целовал, засунул туда пальцы и стал выгребать блевотину, хотя и тошнило от омерзения. Он плакал, делая это, но Елена как будто стала слабо дышать. Вой пожарной машины донесся издалека, и вдруг все стало быстро темнеть…

2. Темный инок

Он долго был непонятно где, а потом очнулся другим. Чужими мосластыми руками вытаскивал какую-то девочку из фургона, и еще один, послушник в сутане, еле удерживал ее за ноги. Девочка явно ослабела – заплаканное лицо, вытаращенные голубые глаза и заклеенный скотчем рот на миг вызвали жалость. Но это прошло при взгляде на искусанные руки. У послушника вид и того хуже: лицо в волдырях, сутана обгорела.

– Держи ее! – прохрипел другой. Как клещами сдавил одну руку маленькой пленницы, а послушник схватил за вторую.

Оставалось втащить девочку под портик храма, и тут это произошло. Воздух сгустился, замерцал, а в лица ударил холодный вихрь. Впереди появилась женская фигура: черный плащ, изможденное лицо, яростные голубые глаза.

Голос будто скрежетал по стеклу: – Отпусти ее, темный инок! Ты зашел слишком далеко.

Он содрогнулся, но тут же пришел в себя.

– Не вздумай отнять рук! – приказал послушнику. – Если перестанешь касаться маленькой ведьмы, тебя сожгут в один миг. А так старшая побоится, что огонь перекинется на их отродье.

Удерживая девочку, он повернулся к старшей рогне:

– Мы не причиним ей вреда. Только доставим в монастырь, чтобы спасти ее душу. Уйди с дороги!

Рогна не двинулась с места. Другой приказал в микрофон на вороте: – Двое сюда! Уберите старую каргу.

Из фургона выпрыгнули двое. Эти были не в монашеских одеяниях, а в форме и с кобурами на поясах. Лица бледные от страха, из-под фуражек стекают капли пота.

– Конечно, ты можешь сжечь их невидимым огнем, – с вызовом сказал другой, – но я позову еще. Сколько невинных людей ты посмеешь убить?

– Среди вас нет невинных, – голос прозвучал как свист пурги, – но ты рассчитал верно, Темный. Только берегись причинить ей больший вред. И будь проклят!

– Спасибо, – серьезно отозвался тот, и опять холодный ветер хлестнул по лицу. Фигура в черном плаще исчезла, а двое поволокли девочку по ступеням храма.

Не совсем обычного храма: два придела по сторонам центрального, а над ним крест с тремя горизонтальными перекладинами.

Девочку втащили в распахнутые двери и вздернули на ноги перед приоткрытыми царскими вратами. Над ними изображение Бога Саваофа, Повелителя воинств, в белых одеждах и на облаках. Справа от царских врат – Христос с земным глобусом в одной руке и мечом в другой, а слева – женщина в синем одеянии и со скрытым капюшоном лицом. Не крестясь, тот, кого назвали темным иноком, склонил голову.

– Ты сказал: «Ворожеи не оставляй в живых»3. Хотя твои законы не соблюдаются ныне, и мы вынуждены не лишать колдуний жизни, но одну мы привели, дабы покаялась.

Он толкнул девочку на пол и придавил спину, чтобы лицо уткнулось в каменные плиты. Тонкие ребра прогнулись под его ладонью, и он надавил сильнее, пока девочка не захрипела… Потом с неохотой вздернул ее на подгибающиеся ноги.

– Забирайте!

Двое в темном возникли из-за колонн и потащили девочку куда-то вниз. Появился другой мужчина – тоже в темном балахоне, но с золотой цепью на груди. Он убрал в складки одежды планшет, по которому следил, как отняли у родителей и увезли маленькую рогну.

– Приветствую, господин магистр, – поклонился инок.

– Неплохо, – сказал тот. – Ты прошел первую ступень посвящения, одним демоном станет меньше. Протри отметины от ее укусов спиртом, вдруг заразны. – Он подал фляжку, а другой рукой сделал повелительный жест, и послушник исчез.

Посвящаемый смочил из фляжки носовой платок и вытер им кровь, а затем сделал несколько глотков, мерно двигая кадыком. Магистр безразлично глядел, потом повернулся к левому изображению и чуть наклонил голову.

– Тебе пора узнать скрытое от непосвященных, – сказал он. – Это изображение второго лика Единого. Древние евреи почитали женскую ипостась бога, Шехину, но потом забыли о ней, а христиане и подавно. Они почитают Святого духа, хотя разве Бог Саваоф не дух? Она скрывает свой лик, и мы не поклоняемся ей.

Слегка склонился перед изображением Христа.

– Когда-нибудь Ты придешь судить мир, но пока сидишь одесную Отца, и мы сами вынуждены вершить суд. Прости нас, если ошибаемся.

Отвернулся и приказал: – Идем!

Повернули налево – тут изображений нет, а пандус уходит вниз. Магистр помедлил:

– Троица слишком далека от нас, и мы почитаем ее формально. Наши повелители ближе к людям, и сейчас ты встретишься с ними.

В проходе сумрак, на стенах красноватые язычки несколько свечей. Три других придела под землей.