Трое из Кайнар-булака

— Тогда, к вашему сведению, Аваз Туриевич, ЦК КПСС уже давно осудил институт уполномоченных как порочную практику. Он указал, что толкачи только мешают делу, воспитывают у руководителей низовых звеньев чувство оглядки, душат самостоятельность и инициативу. Наш райком выполняет это решение ЦК, и о том все в области знают.

— На здоровье, выполняйте, — сказал Туриев, — мы не возражаем, однако обком партии так решил, и вы обязаны считаться с этим.

— Нуритдин Мурадович одобрил ваше решение? — спросил Ильхом. И сам ответил: — Неизвестно. А наше одобрил. Уверен, что он не был бы в восторге от вашей затеи.

— Оставим его в покое, но мой вам совет: не плывите против течения, йигит, так ведь и выдохнуться не мудрено.

— Угроза?

— Совет бывалого человека.

Установилось долгое молчание. «Не надо было мне ссориться с ним в кабинете, в присутствии других, — подумал Ильхом. — Остались бы одни, хоть до хрипоты доказывай правоту. Точно, по его предложению разогнали всех по районам, чтобы в случае надобности, если червь сожрет все и прибудет комиссия из столицы, оправдаться: мол, весь актив мобилизовали. Ох, и хитер дипломат!»

— Я вижу, — нарушил молчание Туриев, положив руку на плечо Ильхома, — мы окончательно рассоримся с вами, но я не хотел бы этого, ведь нам еще работать вместе и работать. Сын родился?

Ильхом кивнул. Он вспомнил свой недавний разговор с директором совхоза «Ором». Речь шла об уполномоченных. «Непривычно сразу без них, — откровенно сказал тот, — будто чего-то не хватает. Кажется, что о совхозе в районе забыли. Может, не стоило одним махом, а? Постепенно отучать, как от табака!» — «Сколько знаю курящих, — сказал Ильхом, — еще ни одного не видел, чтобы бросали постепенно, сразу — другое дело, тут еще что-то получается, а постепенно… по-моему, самообман».

— Первенец? — спросил Туриев.

— Ага.

— Поздравляю. А у меня их уже десятеро. Собственный маленький деткомбинат. — Туриев улыбнулся: — Жена плодовитая попалась, брат.

Ильхом рассмеялся. Туриев сказал об этом как-то снисходительно-ласково. Мол, что уж тут поделаешь, и одновременно, мол, молодец она. И пружина натянутости была снята. В тот день они побывали в двух совхозах, во многих бригадах. Туриев убедился, что хлопкоробы действительно готовы к борьбе с червем. Ильхом не комментировал ничего, он был убежден, что тот придет к выводу, что в районе толкачи не нужны. Вечером Туриев, довольный увиденным, уехал домой, а Ильхом, уставший, точно на нем пахали, пошел в гостиницу. Через час позвонил Свиридов.

— Умер Нуритдин Мурадович, — сказал он совершенно убитым голосом, — только что сообщили из ЦК. Похороны послезавтра…

Сотни сурхандарьинцев — руководители хозяйств, строек, секретари райкомов и горкомов партии, областные работники — полетели в Ташкент, чтобы проводить в последний путь своего любимца. Его действительно любили на этой земле. Поехала бы вся Сурхандарья, но аэрофлот не мог осилить.

— Слушай, Пулатыч, — тихо произнес Свиридов, оказавшись рядом с Ильхомом в траурной процессии, — какого черта ты с Туриевым ссоришься? Жизнь спокойная тебе надоела?

— Я уж думал, что это осталось между нами, — ответил Ильхом.

— Он рассказывал в шутливом тоне, но, как в народе говорят: «Вроде бы шутил, а что на душе — высказал».

— Что же оказалось на душе? — спросил он.

— Догадывайся, не маленький…

Ильхом день пробыл у жены, вернее, вечер. Пошел после похорон, а утром улетел. Увидев, как теща и Лола ухаживают за ребенком, подумал, что его сыну созданы тепличные условия, кормят по часам и минутам, купают по книжке. В другое время он возмутился бы этим, но так было тошно на душе, что он не обратил внимания, пусть делают, что хотят. Его беспокоили мысли о том, как сложатся отношения с Туриевым, если вдруг тот окажется в кресле первого секретаря обкома партии. С Нуритдином Мурадовичем все было ясно. А тут…

Но время шло, а место Мурадова оставалось незанятым. Областным комитетом партии и всей партийной организацией руководил Свиридов. Казалось кощунственным сесть в кресло, в котором сидел Мурадов. ЦК, видимо, учитывал такие настроения и не спешил с назначением нового первого секретаря. Но, как бы долго ни продолжалось это время, ему все равно суждено было кончиться. Уже перед началом хлопкоуборочной кампании состоялся пленум обкома партии. В его работе принял участие отраслевой секретарь ЦК. Он и представил членам обкома партии нового секретаря. Им был бывший в одной из областей республики секретарем по сельскому хозяйству Халик Абдукаримов. Представляя его участникам пленума, секретарь ЦК отметил, что «он — товарищ опытный, окончил три вуза, в том числе сельскохозяйственный, фронтовик». Когда предоставили слово самому Абдукаримову, оказалось, что у него негромкий голос, говорит он не спеша, речь образная. Он поблагодарил товарищей за оказанное ему высокое доверие и выразил надежду, что вместе с ними он сделает все необходимое, чтобы оправдать его.