Трое из города

– А чего решать, конечно, надо бежать! А то, помяните мое слово, пару дней – и мы не то что бегать, свинячьей трусцой передвигаться не сможем! Я еле штаны на себя натягиваю, а у тебя, Полосатый, щеки стали глаза подпирать! Еще немного, и мы толще Макропода станем!

Друзья внутренне были с ним согласны, щедрое ньямагольское гостеприимство прибавило им весу, но Полосатик, обиженный за свои щеки, буркнул:

– А раз ты бежать к чародею не против, зачем тут выступал перед госпожой Ньямой, “что, мол, другие сбегать не смогут”? Зачем позоришь всю Акватику? Красней тут за тебя!

Затычка хотел ответить, но не успел.

Королева Ньяма вернулась и принесла карту.

Замок чародея располагался на юго-востоке Ньямагола в лесу. Примерно в тех же местах, что вычистили до колоска Опустошители Полей. Карта показывала, что расстояние до замка чародея было не таким уж и большим. Не больше одной станции.

– Мы добежим, раз плюнуть! – воскликнул Затычка.

– Это очень хорошо. Только, ребятки, боюсь я за вашу безопасность. Вдруг Опустошители Полей вам попадутся? – озабоченно сказала Королева Ньяма. – Как тогда я вашим родителям в глаза смотреть буду?

Полосатик прокашлялся и рассудительно сказал:

– Вероятность такого столкновения небольшая. Ведь поля там уже разорены, какой интерес Опустошителям Полей на старом месте оставаться? Они сейчас новые набеги под городом начнут делать. Нет, в том углу их не будет.

– Хоть бы Великий Торакатум услышал твои слова! – вздохнула Королева Ньяма. – Ради Ньямагола, ради селений, ради тех, кто трудился на полях и рассчитывал, что соберет урожай, с которым переживут зиму, не голодая, его дети, добегите ребятки до чародея и попросите его помочь нам…

Глава пятая. Дорога

Данюшки выбежали на рассвете.

Полосатик (как давно мечтал) нес сумку Гонца, в которой лежала грамота, взывающая о помощи. Только герб на сумке был не акватиканский, а ньямагольский.

* * *

…То ли Затычка напророчил, то ли просто накаркал, но очень скоро выяснилось, что хлебосольное гостеприимство Королевы Ньямы сделало свое черное дело, – бежать после пирогов и плюшек было очень тяжело.

– Три жирных пончика! – злился Затычка на привале, утирая пот. – Не Гонцы, а кислое тесто!

– Помолчи, а? – попросил его Шустрик. – Без тебя тошно.

Да еще, вдобавок, они немного заплутались в развилке дорог и пока выбирались, стало ясно, что придется искать ночлег.

Ночевать в чистом поле очень не хотелось, это в городе рассуждения Полосатика о том, что Опустошителей Полей в здешних местах быть не должно, казались убедительными. А на дороге, посреди незнакомых земель, встретить ночь было страшновато, чтобы не сказать жутковато.

Кто знает, какие привычки у Опустошителей, может, они как раз любят посещать разоренные поля? И укусить Гонца им в три раза приятнее, чем обычного путника?

Хорошо, что впереди показалось какое-то селение. Данюшки прибавили ходу, чтобы успеть в него до заката.

Их без разговоров пустили ночевать в первый же дом, куда они постучались.

Солнце уже зашло, казалось, прямо в конце длинной улицы и над землей завис теплый осенний полумрак. В такие вечера в деревнях обычно ужинают во дворах, слушая треск цикад и вдыхая пряный запах отдающей тепло дня земли.

Данюшки, когда гостили у своих родственников или в Крутогорках, или в Подгорках, или в Бугорках, очень любили это время. А когда становилось еще темнее, они бегали купаться на озеро, где долго-долго плюхались в парной, прогретой солнцем воде, не желая выбираться на остывший воздух.

Но здесь безмятежного вечера с веселым ужином во дворе не было и в помине. Не успел полумрак смениться темнотой, а деревня словно вымерла. Ни детей, ни живности на улицах, дома захлопывались один за другим, словно раковины.

Хозяева того дома, где друзьям предстояло провести ночь, наглухо затворив крепкие ворота, просунули в скобы тяжелый длинный брус, который сделал вход в усадьбу неприступным. Теперь открыть ворота снаружи можно было только тараном.

Затем они принялись ставить на окна с внешней стороны толстые деревянные решетки и закреплять их коваными железными стержнями, пронзавшими стены дома насквозь и выходившими внутри, в комнату. Входную дверь тоже закрыли на тяжелый засов.

– Так-то спокойней, – угрюмо сказал широкоплечий, кряжистый хозяин дома, вставляя в отверстие на конце прута заглушку. – Можно спать.

Взглянув на удивленные лица данюшек, он пояснил:

– Неприятно, конечно, словно как в осаде, а все-таки лучше, чем столбом стоять или в горячке потом метаться. Уж больно эти твари юркие да пакостливые.

– Опустошители Полей?

– Они, окаянные! Вчера половину подкрепления из города поперекусали. И свалилась же откуда-то такая пакость, ежовых колючек им под хвост! Только стрелы их и берут немного, и то, живучие гады, даже стрелой не всегда уничтожишь. Да и попробуй, попади в него – он ведь не стоит на месте, не ждет, чтобы ты прицелился получше. Ладно, давайте спать, и храни нас Великий Торакатум от бед этой ночью!