Трое из Города

Спуск занял немного времени – расстояние от гребня до реки было в три раза меньше, чем высота склона, по которому они поднялись на хребет.

Когда на рассвете Мухомор провожал Шустрика с Заточкой, он сказал много мудрых вещей. И в том числе: “Подниматься легче, чем спускаться”.

Сначала данюшки не поверили ему, но, спустившись, и сидя на камнях у реки, они решили, что Мухомор прав. Ноги просто стонали от напряжения и свежие синяки противно ныли.

Берега Безымянки покрывали заросли стланика. За плотным переплетением ветвей не было видно земли.

– Пойдем по кромке воды. Лезть в стланик неохота, а если что – мы быстро в него нырнуть сможем! – предложил Шустрик.

– Угу! – коротко согласился Затычка.

Солнце зависло над Кочкой.

Данюшки знали, что в горах темнеет раньше, чем на равнине и с тревогой поглядывали на солнечный круг.

Речка петляла меж валунов, поблескивая солнечными искорками, что-то бормоча на речном языке. И за очередным поворотом Шустрик с Затычкой увидели Полосатика, мирно сидящего на нагретом за день валуне.

Полосатик болтал в лужице босыми ногами, словно находился у Нового Моста в воскресный день, а не по соседству с лагерем пирров.

– Наконец-то! – как ни в чем не бывало, встретил он друзей. – Особо не орите от радости, но и шептать не надо. Речка хорошо заглушает звуки, нас не услышат.

– Ничего себе прием! – обиделся Затычка. – Мы, можно сказать, геройствуем на каждом шагу, а он “наконец-то”! Совсем зазнался, великий следопыт! Ты чего пятки полоскаешь? Чистота обуяла?

– Да сбил до крови! – Полосатик, морщась, показал им ногу. – Башмаки вообще в лохмотья превратились…

– Точно как Мухомор говорил! – заметил Шустрик, с облегчением сбрасывая мешок. – Ты голодный?

– Как догадался? – ехидно поинтересовался Полосатик, опять опуская ногу в воду.

– С трудом! – Шустрик распутал завязки мешка и вынул из него пирожки с мясом, которые вчера после блинов напекла неутомимая бабушка Затычки.

Шустрику показалось, что Полосатик проглотил первый пирожок целиком, не жуя, а второй и третий – раскусив пополам и только.

Четвертый пирог Шустрик другу не дал.

– Или жуй! – потребовал он. – Или ни фига не получишь! И вообще, может тебя нельзя сейчас пирогами кормить, а сначала нужно морковку какую-нибудь дать, или свеклу вареную… Для аппетита!

– Фу-у… – скривился Полосатик и прорычал: – Отдай пирог, а не то ухо откушу!

– Ты, наверное, ушами врагов питался? – подхватил Затычка, шаря в своем мешке.

– Ага! – Полосатик отобрал четвертый пирог у Шустрика, но вгрызался в тесто уже медленнее.

– Кстати, – сказал он, управившись с едой, – пирры, почему-то, разобрали повозки, вместо того, чтобы бросить. И тоже подняли наверх. Попытались провести перевертышей, но те в гору не пошли. Тогда они спокойно их закололи, вырезали лучшие куски, а остальное так и бросили на полянке. Меня там чуть не вырвало.

– А почему “чуть”? – поинтересовался Затычка, доставая из мешка глиняную склянку и четыре пары обуви.

– А в животе ничего не было, вот и не вырвало! – просто объяснил Полосатик. – Я уже и траву жевать приноравливался, и листья. Только оскомину набил! И вот что интересно: все барахло они таскают сами, пленников почти не нагружают и с общей цепи не снимают. Жутковато мне что-то от такой заботливости… Забияка плох – у него, по-моему, рана на голове глубокая, он еле идет. А принцесса ноги в кровь сбила – ее бальные туфельки еще хлипче, чем наши парадные башмаки. Я ночью хотел подобраться, но не вышло. Они на каждый шорох кидаются, чуть тесаком мне не прилетело!..

– Давай-ка свои пятки сюда! – потребовал Затычка.

Он раскрыл склянку и принялся мазать стертые места целебным мухоморовым бальзамом.

– Ты, никак, забыл, сколько у меня ног! – присвистнул Полосатик, глядя на шеренгу башмаков. – Я же тебе не сороконожка какая-нибудь!

– Мерь, умник! – отрезал Затычка. – Подбирай по ноге, а то еще больше собьешь! По всей деревне собирали…

* * *

По горной стране пирры перемещались медленно. День они потратили на то, чтобы перевести пленников и перенести весь скарб за второй перевал, где остановились на ночлег.

Данюшки решили заночевать на месте их старого привала.

В большой яме под прикрытием пушистых стланиковых ветвей они развели костер. Легкий дымок затерялся в ветвях, и снаружи его нельзя было заметить. Стараниями Шустрика сварилась похлебка, и закипел чай. После целого дня изнурительных подъемов и спусков еда показалась данюшкам невообразимо вкусной. За ужин Шустрику присвоили титул Короля Поваров.

Наевшись, они затушили костер, наломали веток и забрались под густой куст стланика, как под навес. Устроив ложе, растянулись на нем и безмятежно уснули.

…Ночью первым проснулся Полосатик. Сел.

Он уже привык спать вполглаза, и кожей чувствовал опасность.

На душе у Полосатика было тревожно, но спросонья он не мог понять, почему. Оглядывался и прислушивался.

Небо было глубоким, темно-синим. Ярко светили звезды.

Привычно шумела Безымянка. Но не только она.

Скрип…Хруст…Треск…

Звуки доносились со стороны Оползня.

Кто-то приближался к месту их ночевки.