Триумвират

– Тогда мы перейдем в разряд туземцев, и все данные нам обещания можно будет не выполнять. Джентльмены ведь хозяева своего слова, захотели – дали, захотели – взяли обратно. Тем более что вопрос стоит о таком лакомом кусочке, как Проливы… Король Георг отказался принять царскую семью, хоть и догадывался, что для них это был вопрос жизни и смерти. Зато впоследствии, гораздо позже, в газетах появлялись сообщения, что ее величество королева Великобритании не стыдится носить фамильные драгоценности Дома Романовых, будто свои собственные. А вообще, чем больше мы будем убивать друг друга, тем слабее станем, и им будет легче диктовать свои условия… Тот ефрейтор, «живущий» в генерале Келлере, обладает более обширными историческими знаниями. Федор Артурович рассказал недавно, на каких условиях французы обещали помощь армии Врангеля в Крыму… Нет-нет, не вашему адъютанту, а барону Петру Николаевичу Врангелю.

– Ну и что это были за условия?

– В случае победы белых передача под контроль французского капитала промышленности и банков, плюс тридцати– или сорокалетние концессии на разработку недр. На таких условиях страна могла бы оставаться независимой?..

– …Да, Денис Анатольевич, невесёлую картину вы нарисовали, если не сказать… – великий князь явно чувствует себя не в своей тарелке. – Благодарю вас за беседу. Я как следует обдумаю всё, о чем мы говорили…

Глава 23

Сегодняшний день, пожалуй, будет самым если не сложным, то уж точно напряженным. Вчера после того, как я вернулся к своим блиндажам, окопам, эскарпам и прочей фортификационной премудрости, великий князь точно так же докопался до Федора Артуровича, затем настала очередь Павлова. Августейшее любопытство было полностью удовлетворено, аудиенция нам была назначена после обеда, как я понимаю, чтобы его высочество еще раз всё обдумал и разложил по полочкам. Мы втроем собрались в кабинете академика заранее и сейчас маемся в ожидании высокого гостя. Иван Петрович сидит, задумавшись о чем-то своём, и невидяще смотрит в окно. Я, примостившись сбоку стола, позаимствовал несколько листов бумаги и карандаш и, желая выйти из режима ожидания, пытаюсь рисовать что-то наподобие творений Кукрыниксов, только применительно к здешнему времени. А заодно выслушиваю ленивые упреки Келлера, который дефилируя по кабинету вперед-назад, увидел мои карандашные извращения. Видно, что Федор Артурович и сам понимает, что вчера у меня другого выхода не было, но по генеральской привычке и, чтобы убить время, старается «снять стружку» с ни в чем неповинного штабс-капитана.

– Денис Анатольевич, вы опять за своё? Вы бы еще мольберт и краски попросили, чего на карандашных-то эскизах останавливаться? У меня вчера глаза на лоб полезли, когда Михаил Александрович ваши художества показал. Второй Васнецов нашелся! Да так талантливо всё изобразил! В школе по рисованию, небось, пятерки были?

– Ваше превосходительство, а вы сами великому князю ничего такого не рассказывали, молчали, как рыба об лёд? Страшных тайн из будущего не выдавали?

– Слова словами и останутся, а вот бумажки с рисунками – это совсем другое дело. Если их кто-то посторонний увидит, что тогда?

– Решит, что кто-то с больной фантазией чего-то там начиркал на бумаге…

– Или увидит путь развития бронетанковой и прочей военной техники на многие годы вперед! Причем – правильный, без всех возможных ошибок.

– Друзья мои, вы спорите не о том, – Павлов берет на себя роль арбитра и вмешивается в нашу перепалку. – Федор Артурович, это вам хорошо, вся царская семья знает и вас, и вашу честность. А вот чтобы великий князь поверил Денису Анатольевичу, от него требовалась максимальная искренность, в том числе и с карандашом в руках. Что наш штабс-капитан с успехом и сделал.

До меня только сейчас доходит, что Келлер вообще-то нервничает не по-детски. Зная его фанатичную преданность Фамилии, если Михаил не поверит или будет взбрыкивать… М-да, редкое зрелище – двухметровый боевой генерал в растерянности. Но ведь князь же мне поверил, судя по его поведению…

– Великий князь Михаил нам поверил. Почти… – Павлов будто читает мои мысли. – Во всяком случае, по докладу Воронцова, он не пытался отправить никакую корреспонденцию кому бы то ни было и абсолютно безразлично отнесся к хронической алкогольной нирване своих офицеров. Ему просто нужно немного времени, чтобы привыкнуть к этой ситуации. Поэтому, Федор Артурович, прекратите трепать нервы себе и младшему по званию и подумайте, как помягче рассказать великому князю Михаилу о наших планах… О, а вот, кажется, и он сам, я слышу шаги в «предбаннике»…

Фраза о том, что точность – вежливость королей, пока что свою актуальность не потеряла. Обещался в пять пополудни, и – пожалуйста, тридцать секунд – не в счет. Секретарь академика распахивает дверь, мы с Келлером вытягиваемся по стойке «смирно», Павлов тоже поднимается со своего места, и великий князь появляется в кабинете. Почти спокойный, немного напряженную улыбку можно, наверное, отнести к серьезности и необычности предстоящего разговора.