Триумф «попаданцев». Стать Бонапартом!

Тут-то и было принято решение о том, чтобы покинуть Корсику. У французов недоставало сил для овладения островом, а Бонапарты были лишены всех прав и состояния, и ничего хорошего им не светило. И хотя в трех городах еще оставались французские войска, положение было слишком ненадежно, чтобы рисковать. К тому же комиссар Саличетти (и еще один из двух других — второй оставался на Корсике для продолжения борьбы) в сопровождении Жозефа Бонапарта должен был отправиться в Париж для доклада Конвенту. Для какового доклада Наполеон собственноручно написал пояснительную записку: «Position politique et militaire du département de Corse au 1 juin 1793», то есть «Политическое и военное положение в департаменте Корсики 1 июня 1793» — где впервые прошелся по Паоли, не жалея черных красок. Уж насколько объективно — сейчас судить трудно. Во всяком случае — до того, как мы помним, он отзывался о Babbo прямо противоположным образом… Во всяком случае больше оно похоже на то — и агенты нашего святого отца тоже так считают — что данный документ являет собой политическую декларацию, означающую, что Наполеон принял разрыв с Паоли, о чем и заявил окончательно и бесповоротно. А, собственно, что еще ему оставалось? Заодно с ними отправилась и вся семья Бонапартов.

По сведениям, которые успели разузнать информаторы Падре, эмигранты прибыли в Тулон 13 июня и поселились в небольшой пригородной деревушке Лавалетт, так как там было дешевле (а у них практически не было с собой никаких средств: ну какие средства могут быть с собой у корсиканцев?..). Сам же Наполеон после этого отбыл в Ниццу — в расположение альпийской (итальянской?) армии, где в это время находилась часть его Гренобльского полка.

Вот такая вот «Корсиканская история».

Что называется, следите за продолжениями! В следующей серии — захватывающие приключения Бонапарта под Тулоном…

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ Престол все еще ни фига не виден

«Высокоморальное поведение всегда практично, таково мое скромное мнение».

Шорг. Он же Линия Девять, он же Иван Кузьмич

ГЛАВА ПЕРВАЯ Шале-Медон. Свидание с будущим

«Мы рождены, чтоб сказку сделать былью!» ©

1

Ветер свистел в стропах. Над головой ходила ходуном, как живая, гудела и вздрагивала огромным барабаном прорезиненная туша оболочки. А внизу, в двухстах метрах под гондолой, точно взбесившееся штормовое море, колыхалось летное поле Шале-Медон: то проваливалось вниз, то резко вздымалось вверх, то скользило куда-то в сторону со всем, что на нем было — казармами на краю поля, огромными сараями (которые еще никто не называл ангарами) для хранения воздушных шаров, газодобывающим цехом в отдалении, вторым шаром, прикрепленным к земле пуповиной привязного каната, как и тот, в гондоле которого находились мы с капитаном Огюстом Берже. Маленькие фигурки людей, задрав головы, толпились у лебедок, ожидая команд сверху, — шли учебные подъемы…

— Блин — как вы тут работаете? — спросил я, крепко ухватившись рукой в перчатке за туго натянутую стропу: иначе устоять было невозможно — борта гондолы едва доходили до пояса. А учитывая, что гондола висела не прямо, а накренившись под углом градусов в сорок, так и наружу сыграть ничего не стоило. До нормальной подвески здесь еще не додумались: привязной канат крепился просто к днищу гондолы — маразм натуральный! Да и до корзин пока тоже, похоже, было далеко… Что значит — инерция мышления… Прицепили к первому шару чисто декоративную лодку — так и пошло! В результате не полет, а цирк какой-то получается. Под куполом неба, ага…

— Сегодня дует сильно! — пояснил Берже, с превосходством бывалого воздушного волка, перекрывая шум рвущего нас с привязи ветра. И тоже крепко держась за стропу. — Обычно не так уж и болтает! Но привычку иметь надо!.. — и в свою очередь задал сакраментальный в такой ситуации вопрос: — Ну как вам все это нравится, гражданин генерал?

Ветер, по правде сказать, особо сильным называть не стоило. Вряд ли он был больше десяти метров в секунду. Просто плохо обтекаемый из-за своей шарообразной формы аэростат, совершенно не приспособленный к полетам на привязи, трепало, словно бочку в кильватерной струе. Отчего качка становилась особо жестокой. И вряд ли могла кому-то особо понравиться. Но жаловаться я как раз не собирался. Не для того я сюда добирался из города…

— Обзор отличный! — резюмировал я. Придерживая второй рукой едва не улетающую треуголку. Несмотря на пасмурную погоду, вдали на севере — километрах в десяти — и в самом деле были видны юго-западные предместья Парижа Сен-Мишель и Сен-Жермен. А несколько ближе и западнее раскинулся во всем своем великолепии заброшенный нынче Версаль. — Для наблюдения за полем боя это отличное средство! Вот только вывалиться отсюда — как не фиг делать… Вы ничего по этому поводу не придумали?

Берже пожал плечами: