Триумф нежности

– Вы пытаетесь объяснить мне, что в действиях отца по раздаче собственности корпорации, чтобы уклониться от уплаты налогов, была логика? – Его подбородок задергался, когда он напоследок обвел всех убийственным взглядом. – Я уверен, вы понимаете, что корпорация не в состоянии оплатить вам перелет, дабы присутствовать на этом собрании. – Он сделал паузу, злобно усмехнулся, глядя на окаменевшие лица. – Понимаете и то, что вы не получите гонорара за вашу службу в качестве «директоров» за последний год. Это собрание объявляется закрытым!

Один из присутствующих неблагоразумно проявил чрезмерную настойчивость:

– Позвольте, Рамон, в уставе корпорации сказано, что директорам платят ежегодные предварительные гонорары…

– Разберемся в суде! – фыркнул Рамон.

Повернувшись на каблуках, он гордо вышел в соседний кабинет в сопровождении мужчины, который сидел справа от него, молча наблюдая за происходящим.

– Налей себе чего-нибудь, Мигель! – сказал сквозь зубы Рамон, снимая пиджак. Ослабив галстук, он подошел к окну.

Мигель Виллегас едва взглянул на бар на противоположной стене, обитой панелями, затем быстро сел в одно из четырех золотистых бархатных кресел, обращенных к роскошному столу. Его темные задумчивые глаза с симпатией смотрели на Рамона, который стоял к нему спиной около окна. Не замечая этого, Рамон сжал руку в кулак и прислонил горячий лоб к стеклу. Наконец рука разжалась и опустилась. Рамон утомленно ссутулил плечи, затем провел рукой сзади по шее, массируя напряженные мышцы.

– Я думал, что уже смирился с поражением, – сказал он с печальным вздохом. – Но боюсь, что ошибался.

Подойдя к столу, он сел в массивное кресло с высокой спинкой и взглянул на старшего сына Рафаэля Виллегаса. Без всякого выражения на лице он произнес:

– Я признаю его. Поэтому говори прямо – твои поиски не принесли ничего ободряющего?

– Рамон, – едва не оправдывался Мигель, – я только бухгалтер, а это работа для аудиторов компании. Ты не можешь полагаться на добытые мной сведения.

Рамон не обратил внимания на его попытку принизить свои знания.

– Этим утром мои аудиторы вылетели из Нью-Йорка, но я не подпущу их к тем записям отца, которые я дал тебе. Что ты обнаружил?

– Что ты и ожидал, – вздохнул Мигель. – Твой отец продал все, чем владела корпорация, и сохранил только убыточные компании. Когда он уже не мог ничего найти на продажу, он стал жертвовать миллионы каждому благотворительному заведению. – Он вытащил несколько листов из своего портфеля и неохотно передал их Рамону. – Больше всего меня удручают небоскребы, которые ты строил в Чикаго и Сент-Луисе. Ты вложил в каждый из них по двадцать миллионов долларов. Если бы банки дали ссуду на продолжение строительства, ты смог бы их закончить, а потом продать и вернуть инвестиции. К тому же ты смог бы получить приличную прибыль.

– Банки не помогут, – немногословно ответил Рамон. – Я уже встречался с банкирами и в Чикаго, и в Сент-Луисе.

– Но почему, черт побери?! – взорвался Мигель, отказавшись от попытки быть только профессиональным бухгалтером.

Его лицо было перекошено от гнева, когда он взглянул на Рамона, которого любил как брата.

– Они ссудили тебе часть денег, чтобы начать строительство, так почему же им не ссудить оставшиеся, чтобы закончить его?

– Потому что они утратили веру в мое чутье и в мои способности, – сказал Рамон, глядя на цифры в документах. – Они действительно не верят, что я в состоянии завершить строительство этих зданий и их ссуды будут возвращены. Для них дело выглядит так: пока мой отец был жив, им ежемесячно выплачивали проценты – один миллион долларов. Он умер, я взял контроль над корпорацией, и мы уже почти в течение четырех месяцев не выплачиваем проценты.

– Но это по вине твоего отца у корпорации нет денег для их выплаты! – воскликнул Мигель.

– Если ты объяснишь это банкирам, они скажут, что, пока он был главой правления, я был президентом и должен был предпринять шаги, чтобы предотвратить его ошибки.

– Ошибки! – взорвался Мигель. – Это были не ошибки. Он планировал все таким образом, чтобы тебе ничего не досталось. Он хотел, чтобы корпорация умерла вместе с ним.

Глаза Рамона стали холодными.

– У него была опухоль мозга, он не мог отвечать за свои поступки.

Мигель Виллегас выпрямился в своем кресле, и его тонкое лицо раскраснелось.