Триптих

Шмиц. Господин Бидерман, можете не бояться: я не разносчик.

Бидерман. А кто же вы?

Шмиц. По профессии — борец.

Бидерман. Борец?

Шмиц. В тяжелом весе.

Бидерман. Да, я вижу.

Шмиц. Я хочу сказать — был.

Бидерман. А теперь?

Шмиц. Безработный. (Пауза.) Вы не пугайтесь, господин Бидерман, работы я не ищу. Мне эта борьба осточертела… На улице такой дождь, вот я и заглянул сюда. (Пауза.) У вас тепло. (Пауза.) Надеюсь, я не помешал?

Пауза.

Бидерман. Вы курите? (Предлагает сигары.)

Шмиц. Благодарю вас! Это так неприятно, господин Бидерман, когда ты такой вымахал. Все тебя боятся…

Бидерман зажигает спичку.

Благодарю вас.

Стоят и курят.

Бидерман. Ну хорошо, короче. Чего вы хотите?

Шмиц. Меня зовут Шмиц.

Бидерман. Вы уже сказали, очень приятно.

Шмиц. Вот — остался без крова. (Подносит сигару к носу и наслаждается ее ароматом.) Остался без крова.

Бидерман. Может, вам — хлеба?

Шмиц. Если нет ничего другого…

Бидерман. Стаканчик вина?

Шмиц. Хлеба и вина… Но только если я не помешал, господин Бидерман, только если я не помешал!

Бидерман (идет к двери). Анна! (Возвращается.) Шмиц. Ваша прислуга мне сказала, что вы хотели собственноручно меня вышвырнуть, господин Бидерман, но я подумал: не может быть, чтобы господин Бидерман это серьезно…

Входит Анна.

Бидерман. Анна, принесите второй бокал.

Анна. Как угодно.

Бидерман. Да, и хлеба.

Шмиц. И если барышне не трудно — еще масла. Ну, там и сырку, кусочек ростбифа — чего-нибудь такого. Только чтобы не было лишнего беспокойства. Огурчиков, помидорчиков — чего-нибудь такого, горчицы немного — что там найдется, барышня.

Анна. Как угодно.

Шмиц. Только чтобы не было лишнего беспокойства.

Анна уходит.

Бидерман. Вы сказали горничной, что знаете меня?

Шмиц. Еще бы, господин Бидерман, еще бы.

Бидерман. Откуда же?

Шмиц. Только с лучшей стороны, господин Бидерман, только с лучшей стороны. Вчера в пивной господин Бидерман меня совсем не замечали — я понимаю, понимаю, я сидел в углу, — все посетители были в восторге, господин Бидерман, каждый раз, когда вы стучали кулаком по столу.

Бидерман. А что же я говорил?

Шмиц. Про единственный выход. (Затягивается сигарой.) Вешать их надо. Всех подряд. Чем скорее, тем лучше. Перевешать. Поджигателей этих…

Бидерман (предлагает Шмицу кресло). Прошу, садитесь, пожалуйста.

Шмиц (садится). Такие люди, как вы, господин Бидерман, — вот кто нам нужен!

Бидерман. Да-да, конечно, но…

Шмиц. Никаких «но», господин Бидерман, никаких «но»! Вы — человек старой закалки, у вас еще есть принципы. Это сразу видно.

Бидерман. Да, конечно…

Шмиц. У вас еще есть гражданское мужество.

Бидерман. Разумеется…

Шмиц. В том-то и дело.

Бидерман. В чем?

Шмиц. У вас еще сохранилась совесть, неподкупная совесть. Это вся пивная почувствовала.

Бидерман. Да-да, разумеется…

Шмиц. Господин Бидерман, это вовсе не разумеется. В наше-то время. Например, в цирке, где я выступал, — кстати, потому он и сгорел, весь этот цирк! Так вот, наш директор, к примеру, говорил: «А подите вы, Зепп! — Меня зовут Йозеф. — Подите вы туда-то и туда-то! На черта мне совесть?» Буквально! «Что мне нужно, чтобы управляться с моими тварями, так это плетка». Буквально! Вот какой был тип. «Совесть! — И прямо хохочет: — Если у кого и есть совесть, то, скорее всего, нечистая…» (С наслаждением затягивается.) Царствие ему небесное.

Бидерман. Он что же, умер?

Шмиц. Сгорел к черту со всем барахлом…

Настольные часы бьют девять.

Бидерман. Не понимаю, чего это горничная там замешкалась?

Шмиц. Я подожду.

Вдруг встречаются глазами.

Свободной кровати у вас нет, господин Бидерман, барышня мне уже сказала…

Бидерман. Почему вы смеетесь?

Шмиц. «К сожалению, кровати нет!» — все так говорят, стоит только бесприютному человеку… А мне ведь вовсе и не нужна кровать.

Бидерман. Не нужна?

Шмиц. Я, господин Бидерман, привык спать на полу.

Мой отец был угольщиком. Я привычный… (Затягивается; пауза.) Никаких «но», господин Бидерман, прошу вас, никаких «но»! Вы ведь не из тех, кто орет в пивных просто потому, что у самого штаны полны от страха. Вам я верю. «К сожалению, кровати у нас нет!» — все так говорят, но вам, господин Бидерман, вам я верю на слово… Куда же мы придем, если перестанем верить друг другу? Я всегда говорил: братцы, куда же мы так придем? Каждый считает другого поджигателем, кругом сплошное недоверие. Скажете, я неправ? Вы первый в нашем городе, кто не относится к нашему брату как к поджигателю…

Бидерман. Вот пепельница.

Шмиц. Скажите, я неправ? (Вдумчиво стряхивает пепел с сигары.) Большинство людей нынче верит не в Бога, а в пожарную команду.

Бидерман. Что вы этим хотите сказать? Шмиц. Истинную правду.

Анна вносит поднос.

Анна. Ростбифа у нас нет.

Шмиц. Этого достаточно, барышня, вполне достаточно — вот только горчичку вы забыли.

Анна. Ах, простите! (Выходит.)

Бидерман. Кушайте! (Наполняет бокалы.)