Тринадцатый пророк

Я купил белые. Вернулся в машину, протянул букет Магде.

– Ой… – прошептала она растроганно, и щёки её сделались пунцовыми, как розы. – Ты… Почему ты никогда раньше не дарил мне цветы?

– Я дарил, – неожиданно сорвалось с моих губ. – Лилии. Неужели не помнишь?

Она медленно покачала головой. Краска сползла со щёк, уступая место оскорблённой бледности.

– Наверное, ты меня с кем-то перепутал.

– Я пошутил, – сказал я. – Неудачно.

– Да, – повторила она. – Неудачно. Но я попалась!

И, спрятав лицо в букет, смущённо хихикнула.

После безумного танца страсти, мы, разгорячённые, взмокшие, обессилевшие, лежали на полуразрушенной кровати, медленно угасая в тяжёлом ночном угаре. Магда взяла мою ладонь, долго вглядывалась в неясную паутину прожилок.

– Ты будешь жить до ста лет, – проговорила она с тихой нежностью, так несвойственной ей прежде, и потёрлась о пальцы разгорячённым виском.

– Я хотел бы разделить их с тобой. Если ты не против, конечно.

– Я… – пробормотала Магда.

– Я понимаю, что для твоих родителей я не лучшая партия. Не бизнесмен, не мажор…

– Нет, подожди, пожалуйста…

Внезапно её пальцы и губы мелко задрожали, зрачки сделались огромными и влажными. Я не верил глазам: моя боевая отчаянная бойкая на язык подружка, не страшившаяся ни Бога ни дьявола, превратилась в испуганное беспомощное существо, готовое разрыдаться на моей груди.

– Я… должна тебе сказать… – Говорила она, запинаясь, с каждым словом бледнея, словно теряла по капле кровь, зябко кутаясь в сбитый плед. – Я не хотела говорить, но, когда ты лежал там, я дала себе слово, что обязательно всё тебе расскажу, если ты очнёшься… – Она слабо всхлипнула, по детски отерев нос тыльной стороной запястья.

– У тебя есть другой мужчина?

– Нет, нет, не то… – Она замотала головой. – Сейчас у меня нет никого, кроме тебя… Только я не та, за кого себя выдаю… Никакая я не дочь бизнесмена, я и отца-то своего не знаю… А мать… Сил не стало смотреть на её вечно пьяную рожу и очередного алкаша-сожителя, норовящего запустить свои поганые лапы мне под юбку. Я поехала в Москву. Но не в институт. Я хотела найти работу и жильё. Все в нашем городишке твердили, что в столице всё просто и красиво, а деньги чуть ли не с неба падают… Наивная дура. Первое время торговала на рынке, но меня подставили, и пришлось расплачиваться с хозяином…

Она всё же заплакала. Крупные слёзы покатились по бледным щекам. В этот момент она внезапно напомнила мне Магдалин, и всё внутри перевернулось от жалости и отчаяния. Я обнял Магду, прижал к груди, прошептал, целуя в тёплый пробор:

– Не надо, не вспоминай, если тебе больно. Всё это не имеет значения. Всё в прошлом. Я люблю тебя… Только это важно. Ты меня любишь?

– Нет, ты должен знать… Когда я надоела хозяину, он меня отпустил, но ко мне стали подкатывать его дружки. Мне дали понять, что, если хочу остаться на рынке, должна быть сговорчивой. Я не осталась. Но и идти мне было некуда… Пристроилась официанткой в третьесортный кабак, там началось то же самое… Я была совсем одна, без жилья, без родственников, без друзей, без связей, без денег, понимаешь? В общем, я стала работать по вызову. У меня появились богатые клиенты. Они хорошо платили, я говорила себе: это работа. Пусть не самая лучшая, но зато я не умираю с голоду, и у меня есть крыша над головой, регистрация. Ведь многие люди не довольны своей работой… Но я знала, что вру себе самой: это была не просто работа, а определённый образ жизни. Порой мне ужасно хотелось об этом забыть. Стать нормальной, как все. И я придумала себе другую жизнь, другое имя, папу-бизнесмена и маму-домохозяйку, институт, подруг, которых не было… Иногда я сама верила в это… Я собирала деньги на квартиру и собиралась потом завязать. Когда познакомилась с тобой, я думала всего лишь приятно провести время. Ничего серьёзного. А когда я поняла, что влюбилась в тебя, было уже поздно: ты лежал там, в больнице, под капельницами с какими-то ужасными трубками в носу… Я поняла, что не могу так больше… Честное слово.

Я гладил её по волосам, обычно жёстким, непослушным, сейчас они были мягче пуха, и постепенно рыдания затихли, перешли в тихие жалобные всхлипы. Сейчас она, без макияжа, хрупкая, растерянная, нежная, как никогда, была похожа на женщину из моих грёз.

– Как тебя зовут на самом деле?

– Мария. Машка… Не люблю это имя.

– Напрасно. Оно красивое. Но мне не важно, как тебя зовут. Хочешь – оставайся Магдой… Или назовись Акулиной, или Эсмеральдой – мне всё равно.

Она рассмеялась сквозь слёзы.

– Послушай, давай представим, что мы оба родились заново. Как будто вчера ничего не было. Начнём всё сначала. Ты и я. Вместе. Согласна?

Магда неуверенно кивнула, и я поцеловал её тёплые солёные губы.

Я видел охваченный пламенем глобус, стремительно летящий куда-то по чёрному, подмигивающему холодными звёздами пространству. Некоторое время я вглядывался в этот непонятный полёт, и, когда огненный шар взорвался изнутри, распался на рваные куски, вдруг понял, что был то и не глобус вовсе…

Я очнулся в поту. Магда трясла меня за плечо, приговаривая: