Тринадцатый Койот (ЛП)

Она оставила их позади, Рассел опирался на Грейс в поисках поддержки. Школьная учительница наблюдала, как Делия исчезла в лесу, где она победила человека, убившего ее семью. Перед дымящимися останками Гленна стоял его серый мустанг, из головы и шеи которого торчали черные рога. Рана на задней ноге сделала бы обычную лошадь хромой, но она быстро заживала, шкура уже превратилась в рубцовую ткань. Делия медленно подошла к нему, давая лошади возможность получше рассмотреть ее. Она потрепала его по шее и запустила пальцы в черную гриву.

Велиал заржал и уткнулся в нее носом, привлеченный ее волчьим запахом.

Она собирала только то, что, по ее мнению, было ей нужно. Она перекинула ногу через луку седла и оседлала лошадь. Облака опустились обратно в расщелины горы, затемнив зазубренные скалы и белые ивы, которые извивались среди утесов, как выкопанные кости мертвых, тянулись к первым россыпям звезд, приветствуя приход ночи. В сумерках появилась луна, огромная сфера, налитая красным заходящим солнцем, парящая, как зловещий, наблюдающий глаз Бога-волка.

Делия щелкнула вожжами, сделанными из ее собственных волос.

Привязанная за волосы к луке седла, отрубленная голова Гленна подпрыгивала рядом с ней, когда она скакала навстречу луне.

ГЛАВА LIV

ОНИ НАШЛИ ЕГО ЛОШАДЬ, но Рассел не уйдет, пока не найдет Шиеса, даже если тот будет мертв. Когда они нашли его, он еще дышал, но действовать нужно было быстро. Он наверняка умрет раньше, чем они успеют вернуться в Хоупс-Хилл.

Его нога была раздроблена, стопы не было, а голень сгорела до жира и кости. Шиес оторвал рукав и туго обмотал его вокруг бедра в качестве жгута, замедляя ток крови из открытых артерий. Его дыхание было поверхностным, веки трепетали. Грейс повернулась к Расселу, ее глаза сказали больше, чем могли бы сказать слова. Он подошел к разбросанным мечам, оставленным чудовищем, взял в руки одно из них с зазубренным лезвием и начал пилить.

* * *

Он проснулся от боли, удивленный тем, что вообще проснулся.

Шиес не знал, где он находится, но он был жив, и этого пока было достаточно. Он приподнялся на локтях. Он лежал на пуховом матрасе. Справа от него было окно. Желтая занавеска колыхалась на ветру. День был по-зимнему теплым, воздух напоминал ему об осени, его любимом времени года. Он вспомнил Низони и дни, когда они собирали яблоки с деревьев, листва которых была яркой, как фейерверк на фоне октябрьского неба. Тогда их любовь была юной. В его представлении она должна была остаться такой навсегда.

Он сел и откинул одеяло. Обрубок был обмотан плотными бинтами, нога отрезана по колено. Он смотрел на нее, но в его сердце больше не было места для потери. Посмотрев на прикроватную тумбочку, он увидел маленькую бутылочку с пурпурным эликсиром и долго тянул лауданум. Облегчение наступило мгновенно. Опиаты не только успокоили физическую боль, но и затуманили его горе, заставив почувствовать тепло и безопасность, блаженное оцепенение.

Может быть, я все-таки умер? Может быть, это так хорошо, как бывает в раю?

Дверь в комнату открылась, и седая женщина просунула голову внутрь.

"Мистер Шиес?" — спросила она.

" Да, мэм".

Он попытался подняться, но не смог. "Простите меня за то, что я не встал".

"Ну что вы, сэр". Она вошла, но оставила дверь открытой. "Меня зовут Джойс Аберкромби. Это моя комната в доме".

"Где?"

"В Хоупс-Хилл, конечно. Или то, что от него осталось, я должна сказать".

Шиес потер глаза. "Как долго я спал?"

"Вы уже несколько дней не можете уснуть из-за лихорадки. Маршал Рассел привез вас сюда и попросил врача приехать из Бэттл-Крика, чтобы вылечить вас от заражения крови. Док Саутингтон — так его зовут. Отличный человек, приехал сюда с бригадой. Он лечил многих людей в городе"

"Бригада?"

"Наш добрый маршал привел кавалерию. Законники, плотники и добровольцы пришли, чтобы навести порядок в том беспорядке, который оставили после себя эти разбойники. Этот трус Мерфи Хайерс бросил нас, но совет слишком много вложил в Хоупс-Хилл, чтобы отказаться от нас. Мне больно видеть, что все эти плохие люди сделали с нашим маленьким городком, но, как говорят люди, в Хоупс-Хилле еще есть Надежда".

Когда он попытался сесть во весь рост, хозяйка дома подошла к нему и усадила его обратно, подложив подушку за плечи.

"Полегче, мистер Шиес".

Он потер переносицу, моргая от мутного запаха лауданума.

"Другие… " — сказал он. "Где они?"

"Вы должны отдохнуть. Когда вам станет лучше, доктор приготовил для вас костыли. Скоро вы сможете передвигаться, и тогда вы сможете увидеться с тем, с кем захотите".

Это дошло до Шиеса, как удар в живот — он стал инвалидом. Он проведет остаток своей жизни, опираясь на костыль. По настоянию матери он откинулся назад, надеясь, что лауданум снимет тоску, но вскоре он узнал, что у него нет причин оплакивать потерянную конечность. В ближайшие дни его главной проблемой будет скрыть, что нога отрастает.

* * *

Маршал стоял перед ней как призрак человека. Он был худ и бледен, восковой на фоне дневного света, падавшего в комнату, на его лице отчетливо читался отпечаток смерти.