Тринадцатый двор

Он вспомнил, квартиру в обычном блочном доме на первом этаже, куда как-то принёс Льву Львовичу бутерброды. Мебели там не было, стояли одни столы, на которых небоскребами возвышались пачки наличных денег. И было много курьеров, которые набивали фибровые чемоданы с металлическими уголками этими деньгами. Обычные старые советские чемоданы, с которыми Борины родители в детстве ездили в пионерлагерь, а теперь в них хранились документы.

Никто не прятался от Бахусова. Приносит бутерброды Льву Львовичу, — значит свой. Тут же в открытую составляли списки нужных людей, кому в кратчайшее время нужно было подарить квартиру. Эти списки были не на одной и даже не на десяти страницах. Не эти бессчётные деньги до потолка, а ощущение свободы, царившее в этой «хрущевке» пленило Бориса.

Бахусов находился словно в сладком сне. Из грёз его вывела певица в платье с блестками, совершенно не похожая на Зинаиду Богдановну, появившаяся в свете софитов. И всё же это была она, его знакомая «Зина из магазина», помолодевшая лет на двадцать. Угарова пела песни из репертуара Аиды Ведищевой, Аллы Пугачевой, песни зарубежной эстрады. Её принимали не хуже звёзд. Борис видел, какими восхищёнными глазами на неё смотрели не только мужчины, но и женщины, какие овации устраивали. Угарова вся сияла в лучах направленного на неё света и была похожа в этот момент на мировую знаменитость. Со всех сторон слышались бурные аплодисменты и крики «Браво!», «Брависсимо!». А публика была избалованная, которую трудно было чем либо удивить.

К Борису подошла Нола, он машинально встал из-за стола. Хозяйка «Каблучка» вручила ему огромный букет алых роз и подвела к ступеням, ведущим на эстраду. Преодолевая застенчивость, Бахусов преподнёс цветы певице. Зинаида Богдановна приняла букет, но Бориса не отпустила, попросила всех присутствующих поприветствовать «мужественного молодого человека». С публикой она общалась свободно, как со своими ближайшими друзьями и Бахусова искупали в овациях.

— Я только ради тебя осмелилась снова запеть, — сказала Угарова после концерта. — Птица в клетке поёт только для солнца.

У Бориса кружилась голова. Настоящая, взрослая жизнь подходила всё ближе.

Бахусов учился в суворовском училище, но от армии «откосил». Отпустил себе бороду, свои пепельные волосы скатал в дрэды по последней моде.

Зинаида Богдановна стала рассказывать ему о себе и своих мужчинах.

— Первая любовь — сверстник. Познакомились и расписались ещё в консерватории. Он много обещал педагогам и мне, но быстро сдулся, не хватило характера и выдержки. Как теперь говорят, он «не умел держать удар». Привык только к попутному ветру. Первый встречный ветер, даже не шторм, не гроза, потопил все его честолюбивые мечты и устремления. Он как был подростком в плохом понимании этого слова, так им и остался. Николай Сергеевич Парь уже при первом нашем знакомстве во дворце культуры «Знамя Октября» это заметил, говорил мне, а я не слушала. А как поняла, что он прав, сразу аборт сделала. А голос у первого мужа был копия голоса Муслима Магомаева. Он только его репертуар и исполнял. По ночам слышишь серенаду Трубадура? Это мой бывший. Устроился на мусоровозку, контейнеры освобождает и голосит в это время почём зря. Кому теперь чего докажешь? Вторым был Николай Сергеевич Парь. Родила от него дочь Татьяну. Я говорила Николаю Сергеевичу: «Вы — мой ангел». А он смеялся и отвечал: «Ангелы, судя по изображениям, — молодые, крылатые, прекрасные юноши. У меня же нет ни крыльев, ни молодости, ни прикрас».

— Я ревную, — вырвалось у Бахусова.

— Не ревнуй, всё это в прошлом. И «попугай Магомаева», сволочь-алкоголик, свой талант пропивший и мой загубивший, и Николай Сергеевич, ангел-хранитель покойный.

— Он с тобой спал? — не скрывая ревности, спросил Борис.

— Если честно, уже и не вспомню, — извернулась Угарова. — В работу свою он был погружён. Вся эта «гонка вооружений» тогда была. Все спешили куда-то, а потом оказалось, что не надо было спешить. Всех обманули, в особенности, самых искренних. От этого они и поумирали. Всё это в прошлом.

— А Бунтов?

— Он со дна меня достал, к жизни вернул, суррогатной, но всё же. Не думай о нём. Он незлобивый, но своеобразный человек. У него свои тараканы в голове, неудачник он.

— А я — удачник?

— Безусловно. Если я в тебя влюбилась, можешь не сомневаться. В моей жизни так уж выходит, — чередуются неудачники с удачниками.

— Что нас ждёт впереди?

— Не надо об этом думать. Всё равно будет по-другому, не так, как видится сейчас.

Зина не всё рассказала Борису о своём последнем муже и о своей непристойной жизни после смерти Николая Сергеевича. Оно и понятно. Но мы приподнимем завесу тайны и ознакомим читателя с пропущенными страницами её жизни.