Тринадцатая

   К вечеру Кир и Ника прибились к купеческому обозу, следующему в столицу аккурат через Глухую рощу. Сначала подозрительных парня и девушку брать с собой не хотели - девушка была в одной лишь рубахе (срам-то какой! - морщились повариха и ее дочь), а на плече, развиваясь будто флаг, сушились на палке вещи; парень же был в одних штанах и босиком. Но потом он достал из сумки кошель, отсыпал главному в обозе несколько золотых (при этом люди с обоза заметили, как недовольно поджала губы девушка), и им предоставили место на одной из телег.

   - Договорился бы так, без денег,- кипятилась Ника.- Убьют ради кошелька, у тебя же с собой просто прорва золота! Прикопают, а добычу между собой поделят!

   - Ника, это охранники, а не разбойники,- терпеливо объяснял парень.- К тому же тогда им придется убить и тебя. Нет, это слишком хлопотно, не накручивай себя.

   Художница насупилась, скрестила руки на груди, отвернулась и возмущенно фыркнула. Убьют, ха! Пусть бы попробовали только, им бы мало не показалось! Ника вдруг спохватилась, что едет в телеге среди одних мужчин и светит перед ними голыми коленями. Пришлось накрыть ноги плащом - штаны, выстиранные в реке, были еще влажные, а плащ девушка так и не решилась застирать. Мало ли ночью похолодает, а у Ники плащ мокрый.

   Кир завел какой-то малопонятный разговор с охранниками; художница уныло разглядывала убегающую из-под колес телеги и теряющуюся вдали дорогу. Рядом с Никой сидел лысый мужчина с истинно разбойничьим видом. Он чистил яблоко; шкурка спиралькой свешивалась вниз, раскачиваясь в такт движения телеги, пока не закончилась и не упала на дорогу, в пыль.

   - Будешь? - "разбойник" протянул художнице яблочную дольку. Ника покачала головой, но мужчина настойчиво протягивал девушке угощение. Пришлось взять.- Этот,- кивок на Кира,- тебе кто?

   - Я его сестра,- отозвалась она, откусывая крохотный кусочек и все так же глядя на дорогу. Если прошло с наемником, то почему бы не прибегнуть к этой легенде еще раз?

   - Не похожи что-то,- приглядевшись сначала к ней, потом к ее спутнику, заметил лысый и сплюнул на дно телеги шелуху от яблочных семечек.

   - У нас мамки разные,- пришел на помощь девушке Кир, панибратски схватив ее за плечи.

   "Да и если разобраться, папки тоже",- хмыкнула про себя она. Но если этот гаденыш еще раз ее вот так вот схватит, она ему руки оторвет. Взял моду.

   - Да похожи,- отозвался охранник, до этого разговаривавший к парнем.- Есть что-то общее такое. Да и на кой к девке привязался? Не видишь, ты ее смущаешь!

   Лысый самодовольно усмехнулся, отвернулся и запихнул в рот сразу всю яблочную дольку. Ника не стала расстраивать мужчин, что ничуть не смутилась, а губы поджала только потому, что недовольна. Пусть думают что хотят, ей же лучше.

   На ночлег остановились на обширной поляне, в стороне от дороги, и Ника первым делом отправилась в кусты переодеваться. Телеги встали по кругу, в середине развели костер; огонь тянулся к небу, то и дело стреляя вверх искрами. Повариха готовила кулеш, кто-то достал домру - истинно менестрельский инструмент - и принялся наигрывать. Потом к игравшему присоединился нестройный хор голосов, кто-то нашел дудку, принялся подыгрывать, мелодия сделалась бойчее, текст - похабнее; мужики разухмылялись.

   Дочка поварихи, визгливая и бесстыжая, как мамка ее ни ругала, распустила перед Киром перья, хотя вообще-то все должно было быть наоборот. Парень сначала испугался такого явного напора, но потом осмелел и под одобрительные комментарии обозников позволил усадить себя рядом и увлечь разговором. Повариха зорко следила за дочерью, на всякий случай ни на минуту не выпуская половник из рук.

   Кир сначала все поглядывал на Нику, но она что недовольна. Пусть думают,