Тринадцать ведьм

— Не так буквально, Леша. Может, ему позвонили по телефону и сказали… — Монах замолк на полуслове и уставился в пространство. Потом сказал: — Как-то на душе муторно. Давай, набери Светлану, хочу убедиться, что она жива.

Добродеев достал мобильный телефон, который взорвался у него в руке пронзительным звуком. Это была легкая на помине Светка. Она возбужденно чирикала в трубку; Монаху не было слышно слов, но интонацию он уловил и понял — что-то случилось.

— Мы в «Тутси», — сказал Добродеев. — Ждем!

— Кто? — спросил Монах.

— Анатолий Крамер.

— Чертова ведьма! — сказал Монах. — Как в воду глядела. Как?

— Электрический разряд. Сейчас они придут и все расскажут.

— С кем она?

— С Идой Крамер.

— Надо принять, — сказал Монах после паузы. — Мне коньячку.

— Мне тоже! — Добродеев призывно махнул рукой Митричу.

…Светка, размахивая руками, в подробностях рассказывала, как обнаружила Толика в ванне, как испугалась до зеленых соплей, как закричала и бросилась бежать. Как приехал опять майор Мельник, тот самый, увидел ее и остолбенел: «Опять вы?» — говорит.

Монах во все глаза рассматривал Иду Крамер. Она сидела напротив с опущенными глазами, без украшений, очень бледная, почти полупрозрачная, не женщина, а эльф; в сером скромном платье и черной шали, наброшенной на плечи. А над ухом трещала Светка, румяная, крепкая, возбужденная, составляя разительный контраст с подругой. Монах рассматривал пепельные волосы Иды, ее тонкую шею, маленькие руки, лежавшие на столе. Повинуясь импульсу, он взял ее руку в свою здоровенную горячую лапу. Она взглянула вопросительно, но руки не отняла. Светка поперхнулась и замолчала; переглянулась с Добродеевым.

— Как вы себя чувствуете? — спросил Монах.

— Хорошо. — Она подняла на него взгляд. Глаза у нее были бледно-голубые, удивительной прозрачности. Он держал ее руку, и она начала розоветь скулами.

— Вам нужно отдохнуть, — сказал Монах. — Желательно на море. Сидеть на песке и смотреть на волны. Можно утренние купания.

Ида улыбнулась.

— У меня есть дом в Лимассоле. Весной я туда уеду. Когда все кончится…

Наступила пауза. Все молчали.

— Я дам сбор алтайских трав, будете пить, — сказал Монах. — Прибавит сил.

— Спасибо. Света сказала, вы специалист по знакам?

— Немного разбираюсь.

— Это правда, что нас всех убьют? Света сказала, всех, кто связан с Викторией Шепель. Это правда? Почему? Как можно убить, если не знаешь, за что?

— Не берусь утверждать. Я не знаю.

— Толю не убили, это был несчастный случай. Сорвался телевизор, был плохо закреплен. Полиция считает, это несчастный случай.

— И снова мне повезло как утопленнику! — вылезла Светка. — Идочка была в больнице, а я пришла и… нашла.

— Вам было плохо, Ида?

— Я упала в обморок, и Толя отвез меня в больницу. Мне через день ставят капельницу, курс еще месяц. В тот день было слишком много впечатлений…

— Наверное, это я виновата, — сказала Светка. — Мы пили кофе, и я рассказала про Тому Сотник и про актера. И про знаки. Идочке нельзя волноваться, она такая впечатлительная.

— Никаких знаков у нас в доме нет, — сказала Ида. — Я не видела. Но я все равно хочу… — Она замолчала.

— Мы хотим, чтобы вы пришли и сами посмотрели, — закончила Светка. — Правда, дверь опечатана, но можно снять, а потом обратно. Уже не знаешь, что и думать. Вита Шепель, Тома Сотник, Русечка, а теперь еще и Толик. Может, нам вообще уехать? А они считают, что несчастный случай. И Гарик, сосед, тоже говорит, что не хватало двух винтиков. Толя у него попросил, но у него не было.

— Я хочу уехать после похорон, — уронила Ида.

— Ну да, сначала похоронить Толика. Господи, когда же это все кончится? Я перестала спать! И, главное, снова я!

— Как вы попали в квартиру? — спросил Добродеев.

— Идочка попросила принести ночную рубашку и халат. Ее обещали выписать, но не выписали. У нее такая миленькая палата, прямо как гостиница, даже одежду не забирают. А Толя не отвечал, наверное, не слышал. Они считают, он умер в два ночи. И свет вырубился. А на полу бутылка коньяка и бокал недопитый… Ужас! Я теперь боюсь из дома выходить! И, главное, опять майор Мельник! Если еще кого-нибудь убьют, меня точно арестуют.

— Света, проводи меня, — вдруг сказала Ида. Она поднялась.

— Идочка, тебе плохо?

— Нет… просто нужно выйти.

— Она не производит впечатление убитой горем вдовы, — сказал Добродеев, когда они остались вдвоем.

— Она очень больна, а больные люди часто кажутся бессердечными эгоистами. Ей действительно плохо. Кроме того, имеет место заторможенность, как побочный эффект всех сильных препаратов. Она спит на ходу. Пошла пить лекарство.

— Ты можешь ей помочь?

— Могу. Нужно время. Она поправится. Ей бы положительных эмоций…

— Да уж, — отозвался Добродеев.

— Они не очень хорошо жили, — сказал Монах. — Она боялась, что он ее бросит.

— Откуда ты знаешь?

— Она сказала, у меня дом в Лимассоле…

— Ну и что?

— «У меня», а не у нас. Она уже отделила себя от мужа, и произошло это не сию минуту, а раньше.

— Слишком тонко.

— Интересная женщина, — сказал Монах.

— А мне больше нравится Светлана. С такой не соскучишься.