Тринадцать ведьм

В квартире было холодно и пахло сыростью. Просто удивительно, как быстро остывает жилье без человека, как быстро становится оно враждебным и настороженным. Добродеев поежился. Монах уверенно шел вперед. Первое помещение, крохотное, вроде кладовки, — приемная ясновидящей. Здесь с трудом помещались два креслица и диван. Сколько же у нее клиентов, подумал Добродеев, разглядывая комнату.

— Не думаю, — сказал Монах, — проследив его взгляд. Бутафория. Не так уж и много, во-первых, а во-вторых, она назначает время, и никто не ждет. Они не хотят друг друга видеть, так что тайна вклада гарантируется.

Он открыл дверь в соседнюю комнату. Это был кабинет, где свершалось таинство. Монах, пошарив по стенке, включил свет. Стоя на пороге, они рассматривали комнату. В неярком свете люстры с висюльками она напоминала грот. Стены, затянутые черным, черный ковер на полу, два консольных столика: на одном несколько старинных на вид фолиантов в кожаных переплетах и два шандала на пять свечей каждый; на другом — три стеклянных шара: красный, зеленый и черный, и три черные с золотом маски венецианского карнавала, из тех, что продаются в сувенирных лавках. В центре помещался большой стол на ножках-тумбах под черной, длинной, сбитой на сторону скатертью; на нем, как на прилавке старьевщика, были набросаны всякие магические предметы: маленькие светящиеся шарики, колода длинных узких карт, овальное зеркало с ручкой в виде когтистой лапы, черная полированная фигурка кота, похоже, из пластмассы или эбонита, с громадными зелеными глазами, опрокинутые янтарные фигурки мужчины и женщины и майоликовый подсвечник с огарком свечи. Еще тут был крошечный продолговатый предмет с непонятными знаками, висящий на перекладине деревянной виселицы в виде буквы «Г», оказавшийся при ближайшем рассмотрении пулей, по-видимому серебряной; рядом — металлический человечек внутри круга — символ микрокосма. На полу валялись, поблескивая стеклами, очки; несколько черных гладких камешков раскатились по полу. Добродеев наступил на один и чуть не грохнулся. Монах вовремя подхватил его под локоть и придержал.

— Черт! — сквозь зубы прошипел испуганный Добродеев. — Давай быстрее, как-то тут неуютно.

Вдруг висюльки на люстре качнулись, издав негромкое мелодичное звяканье. Добродеев отступил, по хребту его пробежала жаркая волна.

— Машина проехала, не бойся, — успокоил Монах. — Или ты случайно подпрыгнул. Как по-твоему, это хрусталь?

— Господи, какая разница! — выдохнул Добродеев, утирая пот со лба. — Я не прыгал!

— Никакой, ты прав. Стой смирно и не шевелись. Я думаю, она здесь не жила, это рабочее место, так сказать.

Он наклонился над предметами на столе — рассматривал, трогая некоторые спицей-отмычкой.

— Смотри, Леша, — сказал он вдруг. — А вот и наш знак!

— Где смотри?

— На зеркале. Если мне не изменяет память, это Гелиотроп!

Добродеев присмотрелся. На зеркале черным маркером были изображены два треугольника остриями вверх и вниз, слившиеся основаниями — они напоминали стилизованную восьмерку.

— Ты уверен? — спросил он недоверчиво. — Может, он тут всегда, был?

— Может, но не думаю. Этот знак нарисовал убийца. Очень сильный знак, вызывающий галлюцинации и помрачение сознания. Ясновидящая скончалась от сильного алкалоида или наркотика, что совпадает с заключением экспертизы. Когда она умерла, уже известно?

— Приблизительно. Эксперты говорят, ее нашли через сутки.

— Убийца отравил ее, нарисовал Гелиотроп и ушел. Я думаю, она была еще жива. Если бы ее нашли сразу, она бы не умерла.

— Они не знают, как яд попал в организм, — заметил Добродеев. — Нигде никаких следов, посуда чистая. Они предположили, что, возможно, ее отравили в другом месте, а умерла она через несколько часов здесь. В этот день она не работала, но почему-то пришла. Допустим, убраться.

Монах задумался. Потом сказал:

— Нет, Леша, убийца был здесь. Пришел, зная, что у нее выходной.

— Откуда ты знаешь?

— Я чувствую, Леша. У нас, волхвов, очень развито паранормальное чутье. Кроме того, знак.

Добродеев закатил глаза, но от иронического фырканья воздержался. Только и спросил:

— Почему же она открыла? Это был кто-то, кого она знала?

— Необязательно. Мне, например, тоже всегда открывают, у меня внешность, внушающая доверие. Зависит от харизмы. Кроме того, не забывай, Леша, что ясновидящая — фигура публичная, она рассматривает всех вокруг как потенциальных клиентов. Он позвонил, сказал: очень нужно, вопрос жизни и смерти, она и открыла. Я уверен, твои знакомые из полиции опросили соседей насчет незнакомцев в тот день.

— Ты сам сказал, что она публичная фигура, все ее клиенты — незнакомцы, — заметил Добродеев.

— Тоже верно.

— Как же он ее отравил?

Монах задумался и задрал голову к потолку, подергал себя за бороду.

— Она курила? — спросил он вдруг, принюхиваясь.

— Понятия не имею.

Монах потянул ящик консольного столика и внимательно рассмотрел содержимое. Там были какие-то бумажки, квитанции, открытки, буклеты… Выдвинул другой, подцепил спицей пачку сигарет:

— Она курила, Леша. Вот и пепельница.