Тринадцать ящиков Пандоры

Сержант зыркнул на него, продолжая перелистывать паспорт. Пластиковую карточку с годичной визой он зажал между мизинцем и безымянным, и почему-то Артуру это очень не понравилось. Паренек был зеленый, с выбритыми висками и татуировкой на левой щеке. Из «намаханных», как называла их мама.

— А у нас, — сказал Артур, — сушь уже вторую неделю подряд. Сушь и жара.

— Что везете? — Сержант кивнул на машину.

— Личные вещи.

— Откройте багажник.

В багажнике у Артура ничего запрещенного не было. Аптечка, противогаз, каска, огнетушитель, бронежилет. Но на заднем сиденье стояла коробка с подарком для мамы, и если этот придурок полезет и поймет, что внутри…

— Макс, что ты возишься, пропускай и иди помоги! — крикнул лейтенант. — Тут вон совсем мужика развезло.

Он стоял у только что прибывшего автомобиля — облупленной «гайки» со здешними номерами. Водитель как раз открыл дверцу и едва не вывалился на асфальт; лейтенант подхватил его под мышки и пытался поднять — но мужик попался упитанный, лейтенанту одному было не справиться.

Сержант снова зыркнул на Артура. Дернул щекой, татуированный богомол как бы взмахнул лапами-лезвиями.

— Проезжайте. — Парень сунул Артуру документы и зашагал к «гайке»: — Спроси, он таблетку вообще принимал?

Артур шагнул вбок, достал и врубил мобильный, привычно переключил симку. Потом услышал в небе стрекот и увидел, как прямо над трассой словно из ниоткуда выныривает брюхастый вертолет с гербом на борту. Вертолет завис над дорогой, флаги метались, раскачивались верхушки деревьев. Артур успел сделать пару снимков до того, как машина развернулась и полетела обратно, в сторону Копален.

Он в который раз удивился: как они вообще ухитряются? Обычного человека выворачивает, едва пересекаешь полосу, а им плевать. Мишка Тептюков на это только усмехался. Все, говорил, просто: дело в мозгах. Они ж там все в правительстве дипломированные шизофреники: профессиональное двоемыслие, это, брат, у них в крови, что по ту сторону, что по эту. Как будто ты, Ожигаев, не понимаешь, вы ж все, по сути, такие же. Что, скажешь, нет?..

Артур с ним не спорил. С Мишкой хорошо пилось и закусывалось, и трепаться о бабах с ним было хорошо. А спорить — бессмысленно. Особенно на такие темы.

Да и зачем? Что это изменит?

Артур вырулил с кармана на трассу, тоже развернулся обратно и двинул на Копальни. Вертолет какое-то время летел впереди, затем ушел в направлении Новых Комарков. Как сказал бы Тептюков: очередная высокопоставленная сошка с рабочим визитом, это у нас сейчас в порядке вещей. Восстанавливаем отношения, налаживаем связи.

Минут через пять Артур остановился, вынул из багажника и надел броник, а на голову напялил каску. Вообще-то, на этом участке все должно быть тихо, последние «куницы» отсиживаются дальше, на здешнем юго-востоке. Но иногда забредают и сюда — те, которым все надоело. Те, кто хочет прорваться через границу.

Дорога здесь была такая же раздолбанная, как и по ту сторону. Не один в один, конечно: выбоины в других местах, трещин больше. Кое-где, впрочем, ее уже пытались подлатать, и это вызвало у него легкое раздражение.

И танки пропали — рыжий, подбитый возле въезда в Сувои, и тот обгорелый, на развилке перед Смушковкой. После Пакта дорогу, конечно, понемногу расчищали, но танки стояли насмерть, просто превратились в часть пейзажа, как обрубки стволов или изъязвленные воронками поля. А теперь — пропали.

Вдоль дорог, впрочем, по-прежнему было пусто, даже когда он выехал за пределы здешней полосы отчуждения. Везде стояли хлипкие оградки с предупреждающими знаками, на знаках сидели наглые грачи, провожали машину взглядами.

На нескольких полях он заметил людей: шли, рассыпавшись широкой цепью, каждый в странном скафандре, что ли, — и держали перед собой длинные палки с плоскими набалдашниками. Вышагивали осторожно, по-птичьи вскидывая ноги и надолго замирая; поводили набалдашниками туда-сюда.

Все это было, конечно, пустой затеей. Там нужна синхронность, а с учетом часовых поясов и отсутствия нормальной связи — как ее добьешься? Значит, одно из двух: цирк на публику или еще один способ самоубийства.

В Прудках он заехал в супермаркет, потом остановился дозаправиться и купить местных газет. Мальчик за кассой попытался всучить ему какую-то брошюрку, как оказалось — комикс о людях-куницах. Отрисовано было паршиво, написано безграмотно, Артур половины фраз вообще не понял. Но брошюрку взял как артефакт.

Мама, наверное, увидела, как он подъезжает, — уже стояла у выхода из лифта: одна рука на перилах, другая опирается на палочку. Сильно сдала за последних пару недель, он даже не ожидал.