Триктрак

Московский актер играл совсем иного героя. Он был убедителен, он искренне терзался сомнениями и боролся за то, что считал правильным, но пьеса приобрела другое звучание, в ней не было той страсти, пропал тот пульс, который заставлял биться пылкий Смолич. Так думала Ася, смотря на сцену и представляя там, в кругу прожектора, другого актера и злясь на себя оттого, что снова простыла, и что поднимается температура. Было жарко и душно, пылали щеки, боль стучала в висках, пересохло во рту и очень хотелось есть.

В антракте Ася отправилась в буфет, решив позволить себе, несчастной простуженной, чашку кофе, бутерброд и пирожное. Пока спускалась с бельэтажа, в буфете уже выстроилась очередь желающих отведать театральных закусок – здесь всегда продавали свежайшие пирожные буше, манящие теплым шоколадным блеском, пышные эклеры и скромные, но не менее аппетитные песочные полоски в глазури, а в воздухе витал кофейный аромат. Ася пристроилась в конец очереди, за немолодой парой, беседующей о достоинствах и недостатках МХаТа, он – в костюме в полоску, она – в длинном вечернем платье, ажурной плетеной шали, накинутой на плечи и туфлях на высоком каблуке – словно странные птицы среди разношерстной, по-будничному одетой публики.

«Наверное всё-таки жаль, что посещение театра перестало быть праздником, требующим наряда, галстуков, каблуков и причесок, – подумала Ася, взглянув на свои сапоги. – С другой стороны, хорошо для тех, у кого нет не только вечернего платья, но и приличной обуви».

Добавив к списку недостатков непослушные волосы, которые сейчас наверняка являли собой что-то недостойное, пылающие жаром щеки и самодельный свитер, Ася совсем загрустила и чуть было не удрала на свое место в бельэтаже, но жажда и неожиданно быстро продвинувшаяся очередь, остановили порыв. За спиной беседовали мужчина и женщина, обсуждая спектакль, у мужчины был приятный, и почему-то знакомый баритон. Асе очень хотелось обернуться и посмотреть на обладателя этого баритона – он не мог быть ни одним из знакомых, потому что рассуждал о театре с уверенностью знатока, а таковых в Асином окружении не имелось.

Тем временем подошла её очередь, и буфетчица поставила на стойку пирожное буше на кружевной бумажной тарелочке и ароматно благоухающий кофе в белой чашке с золотым ободком. У Аси даже закружилась голова. Расплатившись, она накинула на плечо ремешок сумки, одной рукой, словно жонглёр, подхватила тарелку, а другой взялась за край блюдца. Увидела освободившийся столик, заспешила и, развернувшись, столкнулась с человеком, что стоял позади нее. Чашка качнулась, ложечка звякнула о блюдце, и горячий кофе выплеснулся прямо на брюки мужчины.

– Ох, простите… – простонала жонглёрша-неудачница и взглянула на пострадавшего – он был высок ростом, одет в шикарный бархатный пиджак баклажанного оттенка, и это был не кто иной, как Георгий Смолич. Вот почему голос показался Асе знакомым! Все это время Смолич стоял за ней в очереди, а ей и в голову не пришло, что это он, пришедший посмотреть спектакль своего коллеги.

– Осторожней, девушка! – возмутился Смолич, морщась, отряхивая брюки и глядя на Асю невозможно синими глазами, а она, тупо уставившись на него, пыталась вернуть себе способность говорить.

– Простите меня, пожалуйста… – наконец промямлила она.

– Какая вы неловкая! – с укором глядя на Асю в разговор вступила спутница Смолича, высокая красивая брюнетка.

Ася совсем смешалась, желая одного – исчезнуть, раствориться в пространстве, чтобы на неё не глазели со всех сторон, и, главное, чтобы вот так не смотрел Смолич.

– Давайте я… – начала было Ася и замолчала, совершенно не представляя, что можно предложить Смоличу. Постирать его брюки? Повернуть время вспять? Или попросить автограф?

– Вы будете заказывать? – нетерпеливо поинтересовалась буфетчица, игриво улыбаясь Смоличу. – Какая девушка неловкая!

Вероятно, у Аси был такой несчастный вид, что Смолич вдруг улыбнулся, нет, скорее, усмехнулся краешком рта, отчего ей стало совсем плохо.

– Не переживайте, бывает… – сказал он, дотронувшись до её руки, и повернулся к буфетчице: – Два кофе и…

Что он заказывал, Ася уже не слушала, поплелась к свободному столику и расставила на нем свои закуски, заманчивость которых катастрофически померкла. Пока она скучно жевала пирожное, запивая остатками кофе, зазвенел звонок, оповещающий о конце антракта. Правда, тающее во рту буше несколько подняло упавший дух, и она даже обернулась, найдя глазами Смолича и его спутницу – они устроились за соседним столиком и негромко смеялись, возможно, обсуждая бестолковость нелепой девицы, а, может, уже и забыв о ней.