— Да, вот… читаю… — Ася совсем смутилась — мало того, что он снова застал её в разобранном виде, так ещё и за чтением запретного плода.
— Нравится?
— А ты читал? — спросила она.
— Нет… эту нет, — махнул он головой, подавая книгу.
Она взяла её, повертела в руках, положила на стол. Узел закрученного на голове полотенца развалился, оно сползло на плечи. Ася сбросила полотенце на спинку стула и поправила еще влажные волосы, поймав на себе Лёнин взгляд, от которого стало не по себе. В последний раз так или примерно так на неё смотрел курсант нахимовского училища, с которым она целовалась в холодном тамбуре поезда Ленинград — Рига. Дело было в марте, когда они с Лёлей экспромтом поехали в Пушкинские горы. Места в вагоне достались боковые, а соседями оказались курсанты, едущие на практику в Ригу. Это был кураж, короткий, на три часа от Питера до Пскова, с весёлой болтовней, глотком водки, поцелуями и быстрым прощанием. Парень даже написал Асе письмо, которое она без колебаний порвала — ведь у неё уже были далёкий Георгий Смолич и безответный Лёня Акулов, который сейчас так внезапно оказался рядом.
«Не забудь — он спит с Ларкой», — напомнила себе Ася, словно это могло помочь — и не помогло, — беспринципное нутро противно замирало и ёкало.
— А Ларисы здесь нет, — сказала она, отворачиваясь от синего взора.
— Я, собственно, не к Ларисе.
— А зачем? — поинтересовалась она.
Оставалось только кокетливо улыбнуться.
— Навестить больную, — заявил он.
— Неужели?
Это краска смущения ударила в лицо или снова поднялась температура?
— Пробегал мимо, подумал…
— … что оставил здесь свой магнитофон… — продолжила Ася. — Вот он, в целости и сохранности. Спасибо.
— Как это ты всегда всё знаешь?
— Я не всегда всё знаю, я ничего не знаю, потому что ты меня совсем не знаешь, — Ася выдала абракадабру, проклиная себя за косноязычие и глупость.
— Стоит узнать получше? — спросил он.
— Не стоит… — отрезала она, замирая от собственной смелости.
— Как хочешь, — ответил он и замолчал, оглядываясь.
«Вспоминает, как тут с Лариской…», — злобно подумала Ася.
— Но ты права, я за магом, — продолжил он как ни в чём не бывало. — Тебе, смотрю, получше?
— Спасибо, да.
— Что да?
— Да. Получше,
— А я было подумал ты насчет «у-узнать», — протянул Лёня, усмехнувшись.
Асе хотелось, чтобы он поскорее ушёл, слишком сильно было её смятение. Она подошла к столу, выдернула вилку магнитофона из розетки и взялась за массивную пластмассовую ручку.
— Э-э… давай я, — Лёня шагнул, чтобы помочь, она рванулась в сторону, но, конечно, не в ту, и столкнулась с ним, ударившись плечом. Он подхватил её за талию, словно только и ждал подобного момента, и прижал к себе.
«Я без лифчика и в ночной рубашке…», — в ужасе подумала Ася, но замерла от ощущений, обрушившихся на неё, словно струи водопада. Серая в рубчик влажная ткань его пальто, в которую она уткнулась носом, пахла дождём, уже знакомым одеколоном и еще чем-то, мужским. «Нос распухший, и губа треснула!» — вспомнила она и рванулась.
— Отпусти…
— А если нет? — прошептал он ей в ухо, обжигая щеку горячим дыханием.
— Сейчас Лёля придет… — пробормотала она. — И я заразная… наверно.
— Ну и что?
— А тебе всё равно? Всё равно кто? Ты же здесь с Ларисой был!
Ася вырвалась из его рук, запахнула плотнее халат.
— Это несерьёзно… — произнес он, ничуть не смутившись.
— Меня это не касается! — зачем-то заключила Ася, сама не зная, что же её не касалось — его неразборчивость или объятия.
Лёля, вошедшая в комнату в сей исторический момент, появилась как нельзя вовремя, помешав Асе наговорить глупостей, о которых придётся пожалеть. Впрочем, кое-что она всё-таки успела сказать.
Что это было? Насмешка? Невольный порыв? Случайность? Череда вопросов подобного рода не давали покоя Асе, сцена столкновения у магнитофона прочно застряла в голове и в теле, словно на грязновато-бежевой стене комнаты рядом с фотографией Боярского, вырезанной из журнала, постоянно крутили один и тот же кинокадр — она в объятиях Акулова.
На следующий день в комнате собралась компания девчонок поболтать и посмотреть очередную серию «Трёх мушкетеров». Притащили банку огурцов домашней засолки и буханку бородинского хлеба. Ели огурцы с хлебом, обсуждали сладкоголосого Д’Артаньяна, и его роли в питерском театре; Констанцию Бонасье и самую красивую актерскую пару Союза; отъезд однокурсника в Израиль; слухи о том, что завтра в Пассаже выбросят финские сапоги, и просто хохотали без причины так, как можно хохотать в двадцать с небольшим, когда жизненные силы рвут тонкую кожу внешних неурядиц.
— Лёлька, мне нужны сапоги! — заявила Ася, после того как девчонки разошлись по своим комнатам.
— Думаешь? Хочешь рискнуть?
— Какое там! — Ася тут же сыграла отбой своему порыву. — Надо рублей сто двадцать, если не больше! И даже если найду, все равно не повезёт, они передо мной закончатся.