Триггер

– Правильно. То есть там, – Казанцев показал наверх, – они точно знают, что может взорваться какой-нибудь заводик, или станция, или, скажем, произойти выброс ядовитых веществ в атмосферу. А ведь это уже не просто людские жизни, это деньги, Кирилл. От техногенных катастроф страдает в первую очередь экономика, а она, как известно, кровь страны. И что делают, когда крови слишком много и она может уничтожить организм?

– Не может быть! – воскликнул Соболев.

– Ещё как может. Они пускают кровь, чтобы, как им кажется, избежать большой беды. Только вот такое кровопускание не может быть незаметно в больших объемах. Люди, как известно, просто так пачками не дохнут. Очень живучие мы. Но, повторюсь, просто так не дохнут, а не просто так – запросто.

– Я ничего не понимаю, – замотал головой Соболев. – То есть они всё равно убивают людей? Но как? Это же было бы всем заметно.

– Так это заметно, просто никто не связывает это с центром. Ну, вернее, связывают, конечно. Но редкие радикалы или объявленные сумасшедшие, которых никто и не слушает. Ты забываешь, что у этого чудища много щупалец, и каждым из них он может дотянуться персонально до тебя. Например, медицина, где тоннами выпускаются лекарства, которые ни хрена не лечат, в лучшем случае снимают симптомы. А персонал, который и так-то некрепкий, но ещё сильнее подбивается вторым щупальцем – образованием. А там, где не работает схема, регулярно вбрасываются всякие интересные препараты, убивающие напрочь иммунную систему, и которые народ жрёт в виде добавок и прививок, как манну небесную. И это только вершина айсберга. Есть такие препараты, которые как бы помогают от текущего вируса, но на самом деле являются лишь частью бактериологического оружия, которое собирается в организме как конструктор, получая с новыми препаратами от очередной эпидемии новые составляющие. Мы лечим грипп из года в год, убивая себя изнутри. Жалко, я сам об это поздно узнал. – Казанцев замолчал на несколько секунд, явно перебарывая в себе какие-то эмоции. Он снова перевернул решётку с уже подрумянившейся курочкой и, похоже, взяв себя в руки, продолжил: – Они строят химически и радиационно опасные объекты в городах или рядом с ними, они позволяют делать выбросы в реки, из которых мы пьем, разрешают травить воздух, которым мы дышим, они везде, где содержатся люди, допускают условия, при которых происходят массовые заражения неизлечимыми болезнями, позволяют целым сёлам уходить под воду и продают дешёвый алкоголь на каждом углу.

– Но какой в этом смысл? – спросил Соболев, не узнавая свой голос.

– А ты до сих пор ещё не понял? Это же тот же самый превентивный принцип. Чтобы не рухнула Организация, нужно заранее внести корректировки. В данном случае корректируют человеческие жизни. Не будет массовых смертей, если люди уже погибли. Контролируемые смерти позволяют центру своевременно подстраиваться. В результате чего сохраняются стабильность и постоянство.

– Это бред. – Соболев встал и начал расхаживать напротив мангала. – Каким образом смерть людей, даже превентивная, может повлиять на техногенную катастрофу? Даже если представить, что центр может узнавать о подобных происшествиях за долгое время, он ведь должен действовать адресно на определённых людей, занятых на конкретном объекте. А как смерти непричастных людей могут повлиять на процесс?

– Ты не слушаешь, – спокойно ответил Казанцев. – Это же тот же самый триггерский принцип. Если в доме должно произойти возгорание, то оно произойдет. Мы лишь можем минимизировать потери от возгорания, определяя очаг. Но какая разница, произойдет оно на первом этаже или на втором, если мы уже подожгли весь стояк, дом всё равно загорится. Только это всё равно всё ещё будет контролируемое возгорание, которым можно управлять. Понимаешь? Они не могут точно сказать, какие люди могут повлиять на катастрофу, но могут определить отдельные группы по признаку их приближенности к тому или другому важному объекту. То есть, чтобы тебе было понятно, если в районе химзавода уже преждевременно погибло сорок тысяч человек, то уже вдруг, так сказать, одномоментно, это не произойдет. Понимаешь?

– Кажется, да. – Соболев сел на место и закурил. – Только всё равно это смахивает на паранойю. Какой-то конспирологический бред. Да и потом, не все люди обращаются в больницы, не все прививаются. Многие же даже таблетки не пьют, лечатся медом и лимоном. Как ты это проконтролируешь?