Тридцать три несчастья. Том 3. Превратности судьбы

Сани продолжали вертеться, но ему удалось различить яму, которую они выкопали, прикрытую тонким слоем обгоревших досок, – четверо детей стремительно неслись к подножию водопада, и яма все приближалась.

– Премоляр? – спросила Солнышко, что значило нечто вроде «Не следует ли мне вонзить в лед еще и зубы?»

– Стоит попробовать, – ответил Клаус, однако, когда младшая Бодлер нагнулась и вонзила зубы в тающий лед, Бодлеры сразу поняли, что пробовать даже не стоило, поскольку сани как ни в чем не бывало продолжали вертеться и неслись к подножию водопада.

– И этого тоже мало! – огорчилась Вайолет и стала изо всех сил напрягать изобретательские способности, вспоминая, как остановила фургон, когда они с братом спасались от автомобиля Графа Олафа.

Никаких предметов, достаточно больших, чтобы послужить парашютом, под рукой не оказалось, и старшей Бодлер стало жаль, что с ними нет Эсме Скволор, – тогда сани можно было бы остановить при помощи громадного кострообразного платья. Не было у них и патоки из жженого сахара, клеверного меда, маисового сиропа, темного пряного уксуса, яблочного повидла, земляничного джема, сахарной заливки, кленового сиропа, сгущенки, обсыпки из коричного сахара, вишневого ликера, рафинированного и сверхрафинированного оливкового масла, лимонного творога, кураги, манговой приправы, финиковой пасты, острой горчицы, фруктовых мягких пастилок, crema di noci, консервированного винограда, тянучек, тыквенной начинки для пирога и конторского клея, а также других липких и клейких веществ. Но тут Вайолет вспомнила, как сделала якорь из столика, сунула руку в карман и поняла, что следует предпринять.

– Держитесь! – воскликнула она, однако сама держаться не стала.

Бросив рваные ремни, она схватила длинный хлебный нож и вытащила его наконец из кармана. Нож пролежал там всего несколько дней, однако Вайолет казалось, будто с тех пор, как она взяла нож в фургоне, прошла целая вечность, и еще ей казалось, что каждые несколько минут она трогала его зазубренное лезвие, думая, как бы победить оставшихся наверху злодеев, но самой злодейкой не стать. Однако теперь она наконец поняла, каким образом нож может спасти их всех и никому не повредить. Стиснув зубы, Вайолет высунулась из крутящихся санок и изо всех сил вонзила лезвие в лед на скользком склоне.

Кончик лезвия попал в трещину, возникшую от удара Весеннего шеста Кармелиты, а затем нож ушел в лед по рукоять, и как раз в этот миг сани долетели до низа. Раздался поразительный звук – ничего подобного Бодлерам в жизни не доводилось слышать: нечто вроде сочетания хлопанья огромного окна и низкого пушечного буханья. Нож расширил трещину, и с громоподобным треском остатки льда разлетелись на мельчайшие осколки – вилки, солнце, зубы и сани одержали наконец верх над водопадом. Раздалось оглушительное «плюх!», воды Порченого потока хлынули по склону, и секунду спустя оказалось, что Бодлеры находятся вовсе не на поверхности замерзшего пруда у подножия необычно изогнутой льдины, а просто внизу водопада, а на голову им хлещут тысячи галлонов воды. Сироты едва успели глубоко вдохнуть, и сани ушли под воду. Сестры и брат держались крепко, но тут старшая Бодлер почувствовала, как две руки соскальзывают с ее пояса, и когда деревянные сани вынырнули, Вайолет окликнула потерянного друга.

– Куигли! – закричала она.

– Вайолет! – услышали Бодлеры голос тройняшки, но было поздно – сани уплывали по одному из рукавов. Клаус показал назад, и детям удалось различить за завесой брызг очертания их друга. Куигли удалось вцепиться в обломок доски, которую вода смыла с пепелища, – это было нечто вроде балясины: такие обычно подпирают перила, без которых очень трудно подняться в обсерваторию по узкой лестнице. Поток уносил балясину вместе с Куигли по второму рукаву Порченого потока.

– Куигли! – снова закричала Вайолет.

– Вайолет! – послышался сквозь рев водопада ответный крик Куигли. Бодлеры видели, как он отчаянно машет им записной книжкой. – Жди меня! Жди меня в…

И больше Бодлеры ничего не услышали. Порченый поток, внезапно оттаявший с приходом Фальшивой весны, унес сани и балясину прочь друг от друга по разным рукавам. Бодлеры еще успели увидеть темно-лиловую обложку записной книжки, но тут Куигли завернул за излучину потока, а Бодлеры – за другую излучину, и тройняшка исчез из виду.

– Куигли! – еще раз закричала Вайолет, и из глаз у нее полились слезы.

– Он жив, – сказал Клаус, придерживая сестру за плечо, чтобы она не потеряла равновесия в качающихся санях. Вайолет не знала, плачет ли ее брат, или лицо у него просто забрызгано водой. – Он жив, а это самое важное.

– Бестрепет, – заметила Солнышко, имея в виду нечто вроде «У Куигли Квегмайра достало сил и находчивости, чтобы не погибнуть в пожаре, уничтожившем его дом. Я не сомневаюсь, что и сейчас он тоже уцелеет».

Но Вайолет была невыносима мысль о том, что у нее отняли нового друга, едва они успели познакомиться поближе.

– Нам нужно его подождать, но где – неизвестно! – сказала она.