Тридцать три несчастья

– Люба, да пойми ты, что уже всё решено! Ты только добавляешь ему срок!

– Как по мне, то я бы на его месте барахталась. Дадут ему двенадцать лет или скостят за чистосердечное до десяти – всё едино, жизнь кончилась. Я за это время стану бабушкой, дам детям образование, поправлюсь на двенадцать килограмм, сделаю подтяжку лица… ну, или не успею всё это сделать по естественным причинам. Ты за это время поправишь своё благосостояние, женишься ещё пару раз, построишь дом, родишь сына, посадишь дерево. А его жена и дочь будут перебиваться с хлеба на квас, Света постареет, Даша вырастет и обе его забудут. А он всё это время будет валить лес, приобретать морщины и терять зубы. И выйдет никем.

– Но он виноват!

– А почему ты так уверен?

– Нашёлся ещё один свидетель. Это лицо, вполне заслуживающее доверия.

– Ну, доверяешь ты этому лицу. А я Стасу доверяю! И ты ему, вроде, доверял…

– Ты так говоришь, как будто я друга предал! Не друзья мы, просто работали вместе! Причём всего три года.

– Нет, я Свете сказала, что другом его не считаю. Но знаю, что убить он не мог. Для меня лицо, заслуживающее доверия – это Стас. И тебе он это доказывал неоднократно. Я бы и за тебя раньше вписалась бы. Но вот теперь … не знаю.

– Ты…

С лицом, налитым кровью, он надвинулся на неё. «Восемнадцать лет мне морду не били», – подумала она, зажмурившись. Хрястнула дверь. Люба открыла глаза, перевела дух и выскочила в полутёмный холодный коридор:

– Игорь Николаевич, заявление писать?

– Дура! – эхом раскатилось по коридору.

Через пару часов Эмма Аркадьевна позвонила:

– Люба, зайди ко мне, пожалуйста.

– Какие вопросы? – с порога спросила Люба, потому что увидела, что главбух в затруднении.

– Что вы с Игорем не поделили?

– Стаса, – лаконично ответила она.

– Но ведь там, вроде, всё ясно…

– Кому?

– Ладно, ваши дела. Хотя тут одна твоя подчинённая уже вентилировала вопрос. нельзя ли устроиться на твоё место.

– И что он сказал по этому поводу?

– Ты что, считаешь, он тварь неблагодарная? Ладно, не лезу я в ваши дела. Тут соцстрах группу детей в Лазаревское формирует. Может, ты со Светой поговоришь, чтобы она Дашку туда отправила? Для здоровья ребёнка польза, да и матери легче.

– Спасибо, это кстати.

И тут этот звонок со Светкиными рыданиями. Накинула куртку, сказала охране, что будет после обеда, выбежала из здания. Помахал из машины Дима:

– Подвезти? Я до вечера свободен.

В доме творилось Мамаево побоище. Ругались родители с обеих сторон. В выражениях не стеснялись, в ход шла Светина измена с одной стороны и Стасово злодейство с другой. Света опухла от слёз, Дашка испуганно жалась к матери. То не было никого, а то явились одновременно поддержать семью в трудную минуту тёща с тестем из Калининграда, свёкор со свекровью из Подмосковья. «Вот вампиры, – подумала Люба. – ни о детях, ни о внучке думают, а только поорать всласть». И пришлось, выгнав Дашу на кухню, их стращать, чтобы гости уехали назад. Много чего пришлось им наговорить, но в результате Дима увёз всех родителей к дневному поезду, клятвенно пообещав ей, что посадит в разные вагоны.

– Никакие бандиты, конечно, на вас покушаться не будут, но Даше лучше всё-таки уехать на море.

– Мне особенно понравилось, когда ты сказала, что была папиной любовницей, – хихикнула девчонка.

– Ты что, подслушивала?!

Света истерически захохотала:

– Я бы поверила, если бы не знала, что вы всего год знакомы.

– Ты что, мам, тётя Люба папин друг. Друзья не бывают любовницами!

Да, прав Саша, нынешние дети с другой планеты.

А вот и на нашей планете странности: кассир Таня долго наблюдает за тем, как Люба заполняет авансовый отчёт, а потом спрашивает:

– Люб, ты уже долгое время какая-то заведённая. Не беременна, случаем?

Люба вздрагивает, а потом смеётся.

– А чего смешного? Тебе сколько, тридцать четыре? Почему нет?

– Отвечаю: мне тридцать пять, и я стерильна.

Звонок: кто-то из учителей в школе наконец-то заподозрил Катину беременность и высказал своё сомнение Софье Семёновне. Катя относительно спокойным тоном сообщила: «Тут у нас шурум-бурум». Как всегда в разговоре с детьми, Люба ответила нарочито бесстрастно: «Береги нервы, просто молча уходи к Татьяне Николаевне. Она предупреждена. Не выключай телефона, пока не встретишься с ней». Когда Катя сказала: «Мам, я дошла», сказала: «Отключи телефон минут на сорок, дай бабушке проораться, потом не забудь снова включить. Думаю, она будет налаживать мосты. Ну, и отец… он наверняка в растерянности. Может быть, на этот раз он выскажет самостоятельное мнение?»

В выходной Катя приехала оживлённая, хвалилась, что бабушка у неё ведёт себя как шёлковая.

– Вот это-то и пугает, – задумчиво пробормотал Денис, вытирая тарелки.

– Нет!

– Мам, а вот ты говорила что-то там про поздние сроки…

– Ох, сынок, мерзкое это дело. Катя, надеюсь, она не предлагала тебе пройти обследование у Тамары Анатольевна?

– Пугало это для тебя Тамара эта. Ты думаешь, она меня уговорит сделать что-нибудь?