Тридцать три несчастья

– Ну, заело пластинку! Заткнись! Значит, Романова ты знаешь?

– Ну да! Он Толин партнёр! Он даже жил тут немножко… когда его жена выгнала… или он её?

От оплеухи Люба отлетела к перилам. Зря она дразниться начала, но уж больно противный этот тесть Игоря. «Ничего, я его ещё достану! И даже знаю, чем!» От злости у неё даже деловая жилка прорезалась.

– Босс, глянь!

Ага, попалась, птичка, стой! В руках у Аббаса её новенький паспорт и квитанция на воду.

– И что?

– Вот!

Понятно, на что тычет палец Аббаса: на фамилию в паспорте и в квитанции. Ну, бестолочь, дошло?

– Милославский. Никита, партнёр Романова? Он же умер!

Ага, те же на манеже, две гориллы и дрессированная мартышка! Она выпрямилась во все свои полтора с небольшим метра и сказала:

– Этот дом принадлежит моему мужу, Анатолию Милославскому!

Аббас соображал быстрее, чем его босс:

– Младший брат качка, плейбой. Жизнь прожигает, из-за границы не вылезает.

– Неправда! У Толика фирма строительная! И ещё в одной у него будет скоро контрольный пакет!

И испуганно захлопнула ладошкой рот.

– Так-так, – поднялся на две ступеньки босс. – А как фирмочку-то называют? А?

– «Стройсервис МР».

– Нет, другую!

– Ей-богу, не знаю!

– Ну, – он замахнулся.

– Не слышала я! Они говорили, что жилищное строительство – там что-то занято… что-то не то…

Он схватил Любу за шею:

– Что?

– Вспомнила, – прохрипела она. Вырвалась из рук, отскочила к стене. – Ниша, вот что!

– Тьфу!

Аббас, которого не больно волновали вопросы собственности, нашёл к ней верный подход:

– А ну, быстро говори, что за фирма, а то уши порву!

– Название не знаю. Но будут по московскому проекту завод строить. Мусорный.

– Врёшь! Эту фирму нельзя продать!

– А Толик сказал, что это дураки не знают, как купить! А Толик – он умный и удачливый!

Телефон босса зазвонил. Он рявкнул:

– Ну, – послушал и сказал. – Уходим, охрана Романова выдвинулась.

– А эту?

– Да на фиг она сдалась, эта дура!

Аббас толкнул её довольно чувствительно. Люба отлетела к перилам и успела за них уцепиться, иначе, загремев по ступенькам на каблуках, расшиблась бы. Ушли. Люба продолжала сидеть на ступеньках, потирая ушибленный локоть. Шуршание. Кажется, Игорь собрался вставать. Но снова хлопнула дверь. Вернулся один из качков, тот, что её заслонял:

– Ты ведь не просто так побрилась? У тебя рак?

– И что?

– Я просто… у меня сестра старшая тоже… я хотел сказать… прости меня!

– Бог простит, и я прощаю, – вырвалось у неё. – Вали, пока не замели!

Выглянула во двор, убедилась, что пусто, и вернулась, чтобы подключить электричество и вызволить Игоря.

Он тяжело протопал по металлическим перекладинам и спустился в холл. Опустился на нижнюю ступеньку и сказал:

– Какое же я дерьмо!

– Это называется рефлексия, – вздохнула Люба. – Вместо того, чтобы решать проблемы, ты думаешь о себе.

– Ну, жить мы здесь, конечно, не будем…

– Уже лучше. От «я» перешёл к «мы». Теперь «мы» расширяй. А я пока стриптиз прикрою.

И полетела по ступенькам наверх. Быстро переоделась и вернувшись в холл, застала Игоря уже сосредоточенно расхаживающим мимо входных дверей:

– Ты считаешь, что фирму стоит переписать на Толю?

– Нет. Я не позволю.

– Ты?

– Я. Что смотришь? Я не позволю, я, которая за твою фирму уже получила пенделей. Больного мальчика не позволю риску подвергать. В случае признания его недееспособным я, а не ты, буду его опекуном. И за ним не должно быть ничего такого ценного, к чему всякие психи будут тянуть свои грязные руки. Но у него должны быть средства, необходимые для содержания его в клинике.

– Но псих уже получил информацию.

– Не информацию он получил, а дымовую завесу. Плохо соображаешь. Я дел твоих не знаю, но могу предположить, что среди миноритарных акционеров числятся твой юрист или начальник службы безопасности.

Игорь, во время разговора продолжающий расхаживать от двери кабинета до кухонной и обратно, резко остановился, как будто на стенку налетел:

– Люба, я бы тебя финансовым директором назначил!

– Не отвлекайся. Я немного, на уровне своего среднего образования, знаю теорию. Но людьми как шахматными фигурами я играть не могу. Я мать. Двоих детей. От тебя ещё третьего получила. Он у меня в паспорте значится ошибочно не на той странице. За них буду пожизненную ответственность нести. Всё, дальше сам. Я пошла свои вещи собирать. И ты посмотри, что захватить надо. Сейчас Стас с охраной подъедет.

Предательство близких

Сразу после спешного бегства из посёлка Люба поехала к детям. Катя вообще не пришла к Татьяне Николаевне, где они обычно встречались, сказав, что ей уходить неудобно, она у подружки на дне рождения. Посидели с сыном у доброй старухи, как всегда, попили чая с пирогами. Спасибо, не разрешила сыну проводить, темнело уже. У автостанции встретили её двое подростков, придавили к фонарному столбу и сказала: «Ещё раз в нашем городе появишься – по кусочкам себя собирать будешь».