Тридцать пять сантиметров (версия 2.0) (СИ)

— Узнаю старую добрую школу Рана, — весело хохотнул Ен, после чего окинул приятеля взглядом. — А я-то думаю, чего ты теперь ходишь по дому в штанах и футболке. Так ты, оказывается, боишься плотоядных взглядов младшей сестрички. А она ничего такая стала…

Ран пропустил мимо ушей его тарахтение, скорым шагом направившись к комнате Эрики. Резко распахнул дверь и с порога рыкнул:

— Ты какого хрена сказала родителям, что это я тебе разрешил сделать шрамирование?

— А что, мне им надо было рассказать, как меня пытался маньяк умучить? — равнодушно отозвалась она, суша волосы феном.

— Ты сама к нему пошла и на свою задницу приключения нашла. — Ран помассировал переносицу – как будто этот жест мог помочь справиться с головной болью. — Лучше скажи мне… когда ты, наконец, съедешь?

— Не хочу.

— Зато я хочу! У меня ощущения, что меня как конченого лоха развели. Подкинули свою дочурку на год, а в итоге оказалось — с концами на пожизненное. Мои нервы не железные.

— Я очень на это рассчитываю, — снова заулыбалась она, нагло разглядывая его через отражение в зеркале. Мелочь пузатая совсем озверела. Теперь она даже по ночам стала пытаться посягнуть на его тело, пользуясь сонной беспомощностью.

Медленно, словно боясь спугнуть добычу, Эрика развернулась к нему. Возможно случайно, хотя скорее намеренно, с её правого плеча соскользнула лямка майки, сильнее оголив высокую грудь, к глубокой тёмной ямочке которой метнулся взгляд Рана. И завис.

Однако когда Эрика подобралась настолько близко, что он услышал глубокое возбуждённое дыхание, наваждение как рукой сняло. Он уклонился от её свирепого прыжка, схватил тонкое запястье и аккуратно завёл руку за спину, после чего толкнул в сторону кровати. Проследив взглядом за падением Эрики грудью на мягкую постель, попой кверху, от соблазнительных видов которой взгляд оторвать оказалось не менее трудно, Ран выскочил из комнаты и захлопнул за собой дверь.

На всякий случай он подпёр дверь ногой и только тогда смог себе позволить устало прислониться лбом к холодной деревянной поверхности. С каждым днём сопротивляться было всё сложнее, и это противодействие не на шутку изматывало, как в физическом, так и в моральном плане.

Ран шумно вздохнул, а губы его тронула улыбка:

— Засранка озабоченная.

Конец первой книги