Тридцать один

– Вы совершенно правы. Меня тоже потрясло это явление, но поскольку, я чувствую то же, что и гомункулы, сомнений не возникло. Им снились сны. Все началось с безобидных фантазий, а закончилось тем самым кошмаром, который я описывал. Позже, у всех Мровкубов, на теле, начали появляться страшные раны, с трудом поддающиеся заживлению даже при помощи самой сильной магии.

– Потрясающе! Необычайно! – провозгласил голем.

– Пугающе! – закончил вместо Евлампия архивариус. – Я перерыл весь архив и единственное, что раскопал, относилось к смутным временам до прихода магов.

– Чародеи были всегда! – провозгласил голем.

– Всегда! – подтвердил я.

– Вы не совсем правы, не буду вдаваться в подробности, если захотите, мы вернемся к этому разговору позже. Единственное, что я откопал в архиве. В домагическом прошлом существовали шаманы. Исходя из скудных источников, они могли проникать в сны и еще многое такое, что современным волшебникам недоступно.

– Никогда не слышал о шаманах! – раздраженно воскликнул голем.

На этот раз, промолчал я. Я-то слышал о шаманах и даже знал одного лично, отец водил меня к нему. Всю жизнь буду помнить его вонючую задымленную хижину и морщинистые руки с черными загнутыми ногтями.

– Все что я рассказывал про сны истинная правда. Единственное, чего я не сказал, так это то, что мои гомункулы начали погибать один за другим. Каждую ночь, после смерти очередного Мровкуба всем оставшимся снился сон в котором морщинистый старик в шубе говорил, что я должен отправиться на Изумрудный остров. Когда остался единственный Тридцать Первый Мровкуб, я сдался. Ничего не сказав хозяевам, я открыл портал и отправил выжившего гомункула на Изумрудный остров. – архивариус вздохнул. – Дальше вы знаете!

– Как же вы теперь справляетесь без помощников? – не к месту спросил я.

– Ращу новых.

– Это неважно! – вскрикнул голем.

– Если все это правда, нас ждут большие неприятности. – серьезно проговорил Оливье.

Он остановился, повернувшись к нам и напряженно рассматривал архивариуса. Пытаясь проникнуть в его голову и узнать, ложь его рассказ или нет.

– Почему это? – бросился в бой Евлампий.

– Потому, что хозяева будут искать, куда делся единственный выживший гомункул.

Голем фыркнул, а я подумал, что дядя прав. Если пресловутый магистрат существует, то представить страшно, что нас ожидает.

– Вы правы, они захотят найти и вернуть меня, а точнее гомункула. Я-то, по-прежнему, остаюсь в архиве. Но пока, они не знают! – проговорил архивариус.

– Скажи, как началась мировая война? – проговорил дядя, глядя Тридцать Первому Мровкубу в глаза.

– Какая чушь! – взвился Евлампий. – Об этом знают все!

– Чушь – это твое существование. – бросил Оливье, не глядя в сторону голема, а продолжая в упор смотреть на архивариуса. – Если ты и правда тот, за кого себя выдаешь, ты знаешь правду.

– Какая ерунда. Причины войны и события первых дней известны каждому школьнику в любом из тридцати миров. – продолжал ворчать голем.

– Вы считаете, стоит говорить об этом в присутствие юноши? – неуверенно проговорил архивариус.

– Скажи одно слово. – по буквам протянул Оливье.

– Мировая война началась с восстания. – проговорил Мровкуб, опустив глаза.

Дядя кивнул.

– Это еще не значит, что я тебе верю. – сказал он и пошел дальше.

– Какое восстание? О чем вы? – загалдел Евлампий.

– Объясните. – попросил я, не слишком уверенный, что действительно хочу услышать ответ.

– В другой раз. – пообещал архивариус, не поднимая глаз.

Мы двинулись вслед за дядей. Голем требовал объяснений, но Мровкуб сосредоточенно молчал. Когда я уже не ожидал никакого ответа, он тихо произнес:

– Историю пишут победители и если говорить правду, то с самого начала. Пока, я не готов рассказать вам большую часть того, что знаю, в основном из-за того, что боюсь последствий.

– Что за нелепые оправдания! – запричитал голем.

– Позвольте с вами не согласиться. – ответил архивариус. – Слова это оружие и страшная сила, поэтому, я несу полную ответственность за все мною сказанное. Я не могу позволить необдуманным словам разрушить вашу жизнь.

Голем хотел ответить, открыл рот и сразу захлопнул.

– Прошу прощения за высокопарность и лекторский тон, но я действительно так считаю. – добавил архивариус.

– Вы разожгли мое любопытство и теперь обязаны что-нибудь рассказать. – попросил Евлампий.

– На это нет времени. – крикнул Оливье.

Недалеко от нас начиналась пыльная дорога. По ней к нам приближалась странная повозка. Она мчалась по дороге сама по себе. В тридцати мирах волшебные вещи не невидаль, но она передвигалась без колес. А это выглядело странно.

– Оно за нами? – испуганно спросил я.

– Быстроходная повозка? – усмехнулся Оливье. – Ни как к нам королевские гвардейцы пожаловали. Хотя чего удивляться, у них дозоры кругом, а мы верхом на радуге, да с фейерверком.

– Нас арестуют? – совсем струсил я.

– За что? – не понял дядя.

– Мы нарушили закон.

– Какой? А! Поменьше слушай своего стукнутого голема.

– Я бы попросил, обо мне, так не выражаться! – заверещал Евлампий.