Читаем Тридцать монет на сундук Мертвеца и тринадцать зомби в придачу полностью

Я чего? Я ничего! Я… кажется, сейчас начну очень громко кричать и топать ногами. Только мысль, что вся эта мертвая орда примется меня утешать (или не утешать, но точно парочка поближе подойдет), останавливала меня от этого шага.

— Я… так…

— Дверь зачем ломать? Совсем людишки совесть потеряли! Ты что, надписи не видела? — зомби за барной стойкой грозно посмотрел на меня пустыми глазницами. При этом он продолжал натирать бокал какой-то тряпкой, и меня от этого действия почему-то замутило.

Какой еще надписи? Погодите-ка, кажется, я начинала припоминать… Чтоб меня! «Пьяная Роза» — бар для оборотней, вендиго и прочих лохматиков! Людей здесь не обслуживают!

— Да ладно тебе, Кэмпбелл, не ругайся. Смотри какая миленькая. И стерва, наверное, как моя соседка, — рядом со мной оказался один из посетителей. Кажется, оборотень.

— Пусть валит отсюда, — буркнул бармен. — Выпроводи ее, Артих. Сейчас навоняет здесь своим людским духом, до полнолуния не выветрится!

— Это кто еще здесь воняет, — буркнула я, от расстройства забыв, что я стою посреди бара, до отказа заполненного не самыми дружелюбными и безобидными существами.

— Точно, стерва! — восхитился тот, кого назвали Артихом, и, схватив меня за плечи, потащил к выходу. — Не место тебе здесь, девчонка. Человечкам вообще лучше не соваться сюда, а уж тем более таким тощим, как ты.

— Я не тощая, — попыталась огрызнуться я.

— Угу. Хотя, по сравнению с одной моей знакомой ты за пышку сойдешь! — хохотнул Артих. — Вали отсюда!

И с этими словами он вытолкнул меня на крыльцо и закрыл дверь.

Мир снова перестал быть живым, и сейчас, оказавшись на морозе, я действительно могла себе позволить поорать, потопать ногами, повыть…

Но на душе внезапно стало пусто, будто вместе с миром мертвой стала и я. Надежда умерла, едва родившись, и сейчас единственной моей мыслью было: «а пошло оно все к демону».

Толком ничего не видя перед собой, я отправилась обратно домой, вяло вспоминая, есть ли у меня веревка, и где она лежит.

Еще мыло нужно. И люстра повыше. Я больше не могу. Я устала. Лучше бы не было этих минут свободы, лучше бы я не вспоминала, что потеряла, схватив те проклятые монеты десять лет назад. Я ведь почти привыкла к этой жизни! Может, и привыкла бы окончательно, но проклятие не давало мне смириться с судьбой.

А сейчас, когда я вспомнила, что это такое: быть по-настоящему живой и жить в по-настоящему живом мире, утрата этого подкосила меня окончательно.

Зайдя домой, я приступила сразу к делу: нашла в кладовой веревку, хорошенько намылила ее, с пятьдесят второго раза смогла завязать нужный узел, закрепила петлю на люстре в гостиной.

На самом деле, то ли я в процессе успела вздремнуть, то ли просто все делала медленно, но когда я встала на табуретку и закинула на шею петлю, за окном уже занимался рассвет.

Ну и ладно. Какая разница-то?

Больше ничего не мешало мне перестать жить.

Вздохнув в последний раз, я закрыла глаза и решительно спрыгнула с табуретки, надеясь, что сразу же сломаю шею и умру.

К сожалению, у этой жизни еще были на меня планы.

Потому что в полете меня поймали чьи-то сильные руки.

— Вот это я вовремя заглянул… — пробормотал Даг мне в ухо.

— Опять ты? — я на стала открывать глаза, надеясь запомнить его именно живым, таким, каким я видела его совсем недавно.

— Ну я… — хмыкнул он. — А ты не рада?

— А по мне не видно?

— Знаешь… — он продолжал держать меня на руках и мне внезапно это нравилось. Пока не видела его зомби, он был теплым. Живым. — Это так странно..

— Что: странно?

— Жить в мире мертвецов.

Я, не выдержав, открыла глаза. Даг все еще виделся мне нормальным.

— Ты… значит, ты все-таки тоже проклят… — жадно вглядываясь в каждую черточку его лица, прошептала я.

— Очевидно, да… — улыбнулся он. — Но тебя я вижу живой.

— Ты… — я задохнулась от внезапной догадки. — Ты специально взял монеты! Ты знал, что они прокляты, но все равно их взял! Почему?

— Потому что так было нужно, — серьезно ответил он и аккуратно опустил меня на ноги.

— Кому, — вцепившись в его плащ, прошипела я.

— Может быть тебе? — подмигнул он.

— Кто ты такой? — я отпустила его и шагнула назад, оказавшись возле перевернутой табуретки. Висевшая на люстре веревка мазнула меня по щеке.

Он поджал губы. А потом улыбнулся.

— Пожалуй, ты можешь называть меня своим лучшим другом, — ухмыльнулся он.

— А если я не хочу? — с вызовом спросила я.

— Тогда не называй, — покладисто отозвался он. — Но в этот раз без чая я точно не уйду.

Я выругалась. Длинно, грязно, витиевато. Пожалуй, я умудрилась упомянуть всех демонов Геенны и всех родственников Дага до седьмого колена в самых разных позах.

— И пока будешь готовить чай, помой-ка себе рот, — кажется, он даже обиделся.

Но я не собиралась извиняться. Если этот полудурок по своей воле себя проклял, то теперь пусть терпит. Он ведь прав. Если мы видим живыми только друг друга, нас действительно можно назвать лучшими друзьями.

Но то, что он — идиот, это не отменяет.

Перейти на страницу:

Похожие книги