Тридцать лет среди индейцев

На следующий день я почти все время ехал вдали от обрабатываемых земель. Проезжая мимо деревни Ах-ку-нах-гу-цика, я не хотел там останавливаться, ведь старик и так много для меня сделал, а теперь он снова стал бы предлагать свою лошадь. Милях в 100 от Детройта я опять тяжко заболел. Чувствуя, что не в состоянии ехать дальше, я наконец решил принять рвотное снадобье. Его мне когда-то дал доктор Мак-Лофлин на Рейни-Лейк, и оно было всегда при мне. Едва я проглотил лекарство, как разразился ливень. Стало холодно, негде было спрятаться от дождя, я промок до нитки, и у меня начались судороги. После дождя протекавший рядом ручей замерз. Сжигаемый жаром сильнейшей лихорадки, я проломил лед и долго простоял в воде. Лихорадка продолжалась несколько дней, я совсем потерял способность передвигаться и лишился надежды на выздоровление. Однажды мимо меня прошли двое мужчин с почтой; один из них немного говорил на языке индейцев. Но они ничем не могли мне помочь, так как по долгу службы не имели права задерживаться.

Наконец ко мне вернулись силы, и я тронулся в дорогу. На расстоянии двух дней пути от Детройта я встретил на улице человека с трубкой, такой же, как у индейцев сиу. Его необычайное сходство с моим отцом поразило меня. Я попытался привлечь внимание этого человека, но он мельком взглянул на меня и пошел дальше.

Приехав через два дня в Детройт, я узнал, что не ошибся: этот человек был моим братом. Однако губернатор не разрешил мне отправиться на его поиски. Он рассудил так: расспрашивая торговцев по дороге в Детройт, брат где-нибудь узнает, что я прошел мимо, и вернется назад.

Губернатор оказался прав: через три дня брат вернулся в Детройт. Он долго держал меня в своих объятиях, но, так как я не понимал английского языка, разговаривать нам пришлось с помощью переводчика. Первым делом он велел мне остричь мои длинные волосы, в которые, по обычаю индейцев, были вплетены пестрые шнурки. Затем мы вместе посетили губернатора Касса, который был очень доволен тем, что я сбросил индейскую одежду. Но платье белых людей крайне меня стесняло, и иногда мне приходилось его снимать, чтобы чувствовать себя свободнее.

Я пробовал, изъясняясь через переводчика, уговорить брата поехать ко мне на Лесное озеро. Но он, напротив, настаивал на том, чтобы я посетил его дом за рекой Миссисипи, куда мы в конце концов и отправились. Начальник гарнизона форта Уэйн отнесся к нам очень дружелюбно, и путешествие прошло в общем приятно. Через 40 дней мы добрались до дома брата, находившегося на берегу Миссисипи, в 15 милях от Нью-Мадрида. Другой брат жил поблизости, и оба они сопровождали меня до Джексона, расположенного в 15 милях от Кейп-Джирардо, где жили две мои сестры. Затем вшестером или всемером мы поехали через Голконду на реке Огайо в Кентукки, где в двух маленьких деревушках (Сейлем и Принстон) проживали многие другие мои родственники.

Ночью накануне моего приезда сестре Люси приснилось, будто я иду по кукурузному полю, окружающему ее дом. У сестры было 10 детей. Чтобы присутствовать при моей встрече с сестрами, собрались родственники, друзья и соседи. И хотя мы друг друга не понимали, было пролито немало слез. В первое же воскресенье после моего приезда в доме сестры собралось еще больше гостей, чем в первый раз, чтобы присутствовать на молебне. Мой зять Иеремия Раккер сделал попытку найти в завещании отца хоть какие-нибудь распоряжения в мою пользу. Мы отправились в Принстон, где зять представил меня судьям, но сделать ничего не удалось. Тогда жившая поблизости мачеха подарила мне 137 долларов.

В сопровождении семи моих родственников, женщин и мужчин я поехал в Скоттсвилл к дяде, захотевшему повидаться со мной. Там организовали сбор в мою пользу, и я получил 100 долларов. После возвращения от дяди полковник Юинг из Хопкинсвилла в течение часа, который я провел у него, собрал еще 100 долларов и вручил их мне. Этот джентльмен проявил по отношению ко мне много заботы и внимания. С того дня он навсегда остался моим верным другом, неизменно готовым оказать помощь.

Из Хопкинсвилла я отправился к мачехе, где стал готовиться к возвращению на Лесное озеро. Многие родственники, жившие по ту сторону Миссисипи, возвратились к себе домой, но брат и невестка настояли на том, чтобы ехать со мной. Из дома брата Эдуарда под Нью-Мадридом я вернулся в Джексон, где опять заболел. Между тем мое состояние благодаря добровольным пожертвованиям встретившихся мне гостеприимных и милосердных людей возросло до 500 долларов. Вот почему брат, опасаясь, как бы такая крупная сумма не навлекла на меня беды, если я поеду один, решил меня сопровождать.