Тридцать лет под землей

Каким образом летучие мыши, проводящие день в глубине гротов — иногда очень далеко от входа, знают, что снаружи идет дождь, так как в этом случае они не вылетают и не шелохнутся ночью, а иногда по нескольку ночей подряд, то есть все время, пока длится непогода? Об этом у нас нет никакого представления.

Но, с другой стороны, было сделано сенсационное открытие, показавшее, чем руководствуются летучие мыши в своем полете ночью и даже в абсолютном мраке глубоких пещер.

Всегда было предметом удивления то, что летучие мыши, имеющие еле видимые глазки, могут летать при ярком солнце и ночью, избегая все препятствия и при этом ловя на полном лету таких маленьких насекомых, как москиты и комары.

Ответ на эту загадку, интриговавшую несколько поколений ученых и натуралистов, наконец был дан в 1940 г.

Итальянский натуралист Спалланцани в конце XVIII века занимался опытами по выключению органов чувств летучей мыши. Последовательно он завязывал глаза, покрывал лаком крылья, отрезал язык, затыкал нос летучим мышам и пускал их летать в заставленной комнате. Эти животные продолжали летать, не стукаясь ни о стены, ни о мебель и не задевая о шелковые нити, протянутые во всех направлениях; но как только он им затыкал уши, животные теряли способность избегать препятствия.

Швейцарский ученый Луи Жюрин, проводивший такие же опыты, пришел к тем же результатам. К сожалению, Кювье не только опроверг его наблюдения, но даже так их высмеял, что на полтора столетия они были преданы полному забвению. Чтобы отмахнуться от этой задачи, решили, что летучие мыши обладают каким-то таинственным шестым чувством, помогающим им ориентироваться безошибочно.

А между тем Спалланцани и Жюрин были на верном пути.

И только в 1920 г. профессор Хартридж в Оксфордском университете высказал мысль, что рукокрылые, летая в темноте, способны издавать ультразвуки, которые отражаются от препятствий, улавливаются ухом животного и предупреждают его. Эта гипотеза имела не больше успеха, чем все остальные, ранее предложенные.

В 1940 г. на основании опытных данных была категорически и неопровержимо доказана справедливость и гениальность выводов Спалланцани и Жюрина и научное предвидение Хартриджа.

В том же, 1940 г. два физика Гарвардского университета, Гриффит и Галамбос, предприняли повторение старых опытов Спалланцани, подтвердившихся по всем пунктам. Пользуясь современными средствами физических исследований, они вели опыты с помощью электронного прибора, называемого анализатором ультразвуков. Благодаря этому прибору они нашли и показали, что летучие мыши в полете издают ультразвуки с частотой колебаний порядка 50 000 в секунду, а каждый такой «крик» длится немного меньше двух сотых секунды.

Относительно широкая и снабженная сильными мышцами гортань летучей мыши производит этот чрезвычайно высокого тона звук, неслышный человеческому уху. С другой стороны, ее ухо регистрирует возвращающееся эхо, только что отразившееся от препятствия, и предупрежденное таким образом животное инстинктивно и мгновенно его минует. Следовательно, наши рукокрылые в течение приблизительно 60 миллионов лет пользовались одним из новейших изобретений, которым особенно гордится человек: радаром. Летучая мышь, вне всякого сомнения, вооружена радаром, если принять это слово в его общем смысле, то есть как обнаружение с помощью волнового эхо, но только здесь волны не радио-электрические, а ультразвуковые. Или, точнее, летучая мышь снабжена сонаром[72].

Как это часто случается со всяким большим открытием, ряд серьезных проблем еще остается без ответа; возникли новые загадки, в детали которых мы здесь входить не можем. И передаточный и приемочный механизмы оказались очень сложными. Но основной факт, поистине чудесный, — налицо, и надо думать, что природа богата и другими примерами и другими ресурсами, о которых никто пока не подозревает, а их носители, может быть, такие же скромные существа, как летучие мыши.

Открытие радара летучих мышей, возможно, не произвело особого впечатления на общественное мнение, тем более что оно было сделано в чрезвычайно смутную историческую эпоху, когда одно за другим следовали более важные события.

Но оно принесло удовлетворительный и успокоительный ответ на вопрос, много лет мучивший и преследовавший меня в тишине и одиночестве пещер. Когда тайна была раскрыта, я приготовился посещать чаше, чем когда-либо, пещеру Тиньяхюст и продолжать изучение симпатичных летучих мышей ночниц, но в этом гроте вдруг произошло небывалое событие. Колония не совершила обычной миграции летом 1940 г., не вернулась и весной следующего, 1941 г. Прошел март, апрель, затем май и июнь, но ночницы не вернулись, и никогда больше не появлялись в этой пещере, где одно за другим жили их бесчисленные поколения.