Тридевятые царства России

По всему Поволжью восстанавливаются храмы и строятся новые. Не только в городах, но и в сёлах. Это при том, что церковь в провинции бедна, что денежные и технические возможности здесь далеко не московские. Так ведь что замечательно: как раз в самых богатых городах храмостроительство ощущается меньше, чем в городах-тупиках. Явные лидеры в церковном созидании – Чебоксары и Кострома.

В Чебоксарах действующая церковь – очевидная доминанта городского ландшафта. Здесь давно нет недействующих церквей. И строятся новые. В Новочебоксарске, в этом чисто промышленном и новом городе-спутнике Чебоксар, где не было ни одной церкви, где народ нищ и переселён сюда советской властью, сейчас, в наши кризисные годы, возведён храм, сопоставимый, кажется, по масштабам с храмом Христа Спасителя. Впрочем, так ли это удивительно? В Чувашии верующих – три четверти; мы вот и не знали, а ведь самый массово-православный в России народ – чуваши. Они, правда, старательно соблюдают и древние свои языческие обряды – почитают Кереметь и прочих богов-предков – но и в православии набожны. Так что храмы строят – не за счёт богатых, а всем миром.

Любопытный показатель влиятельности Церкви в Чебоксарах: самый популярный человек там – митрополит Варнава. Это следует из того, что за два дня три пьяных чуваша в разных точках города представлялись мне как приближённые владыки. Примерно так:

– Я физик, да-а, в пединституте работаю… А вообще-то я племянник владыки Варнавы, да-а!

Или: «секретарь владыки», или «я поп, служу с владыкой», и т. п. Конечно, это пьяная болтовня, не имеющая никакого отношения к действительности, но какова же популярность!

В устойчивой Чувашии Церковь опирается на народную, национальную традицию. В погромленной советским лихолетьем Костроме труднее: там, как и по всей России, церковность надо восстанавливать в людях. И если что для меня было светлым открытием в Костроме и её области – так это та энергия, с которой ведётся здесь созидание – не храмовых стен, это само собой – православной жизненной среды. И то, сколь много людей – и каких! бескорыстных, убеждённых, чистых – готовы здесь поднять и понести тяжёлый крест церковного служения.

Я говорю не только о духовенстве. Очень хорошо, что во главе епархии стоит архиепископ Александр[6], человек энергичный, напористый, молодой (ему нет пятидесяти, что для архиерея – молодо, к тому же он уже много лет на своей епархии, в ней же и вырос). Но вот судьба свела меня с мирянином, человеком редкостной целенаправленной энергии, к тому же творчески нестандартным. Человеком непростым: интеллигентным, жёстким, нетерпимым, даже фанатиком; умным, артистичным, в чём-то талантливым; по-деловому хватким, умеющим себя не обидеть; весьма честолюбивым и властным; порой по-детски наивным и капризным; обладающим прекрасным чувством юмора и, безусловно, глубоко, искренне и бескорыстно верующим. Он знает всю епархию, и во всей епархии знают его. Его зовут Родион Часовников, и занимает он должность весьма редкую: он директор костромской епархиальной телекомпании. Родион Часовников регулярно выходит в эфир на одном из костромских телеканалов, вступая в борьбу за души людей (успешную или нет – судить не будем) на поле информации и пропаганды, где доныне господствуют религиозный индифферентизм и глубокое невежество в вопросах веры.

Но, конечно, главное не в телепередачах, хотя это важно и показательно: Русская Церковь несёт-таки в себе наступательную, боевую энергию. Главное вот что: Родион здесь – со всеми своими достоинствами и недостатками, длинными до плеч волосами и тонкими, иконописными чертами лица – часть некоего активного, динамичного и конструктивного целого, именуемого Церковью.

Если кто-то считает, что в постсоветской России Русская Православная Церковь живёт припеваючи – того я должен разочаровать. Не говоря уж о своих болезненных внутренних проблемах, Церковь по-прежнему существует во враждебном окружении: средства массовой информации до сих пор относятся к ней равнодушно-недружелюбно, государство – с нескрываемой подозрительностью. В той же Костроме, особенно когда губернатором был коммунист, за передачу епархии каждого церковного здания приходилось вести борьбу. А потом поднимать эти здания из руин. При том что иных источников денег, кроме добровольных пожертвований (подчёркиваю), у Церкви нет. К этому ещё прибавьте, что объекты недвижимости, как правило, передаются от государства Церкви не в собственность, а только в «бессрочное пользование». И всё, что делают подвижники, восстанавливающие стены «возвращённых» храмов, делается собственными силами и с риском повторения 1932 года.