Тридевятые царства России

Неосвоенность завоёванной части Поволжья создала там своеобразный социально-политический вакуум: отсутствие сплошной власти и сплошного хозяйственного населения. Этот вакуум быстро был заполнен казаками. Волжское казачество шестнадцатого-семнадцатого веков – стихия степи и воли, буйная подвижная среда «вольных и гулящих» людей, утративших свою этническую и социальную принадлежность, самоорганизовавшихся в военной демократии, знающих лишь боевое братство, войну и грабёж. Русское Поволжье разделилось на две страны: Верхнее, где жило сплошное оседлое трудовое население и господствовал социально-политический режим Московского царства, и Нижнее, где хозяйничали казачьи ватаги, возглавляемые удалыми атаманами, и где власть Белого Царя ограничивалась укреплёнными городами и посадами. Между двумя Поволжьями отношения были напряжены. Правительство вело в отношении казаков двойственную политику, стесняя их «волю» стрелецкими гарнизонами и принимая при случае на службу: куда-нибудь подальше от Волги. Эта среда выдвигала периодически легендарных вождей и героев, таких как Ермак и Стенька Разин. Народ слагал о них песни – и постоянно терпел урон от их беспокойного буйства.

Поволжье сидело на пороховой бочке. Равновесие между Верхом и Понизовьем поддерживала только твёрдая рука московского царя. Весной 1605 года власть земских царей Годуновых внезапно рухнула. Это был удар молнии. Порох взорвался. Огонь смуты, раздуваемый ветром казачьей вольницы, стремительно распространился по всей русской земле.

Верхневолжская Россия – в стихиях земли и воды. Нижняя Волга – огонь и ветер. Именно казаки (а не польская шляхта) были самой массовой и надёжной опорой всех самозванцев, ужасом и разрушением русской земли. По мере своего развития Смута всё больше и больше приобретала характер войны двух Поволжий – Верхнего и Нижнего. В то время пока понизовые казаки хозяйничали на развалинах сожжённой ими Москвы, центр русской земли переместился в верхневолжские города. Нижний и Ярославль стали во главе нового земского движения. Вождь его – нижегородский человек Минин; духовный предтеча, погибший в осаждённом московском Кремле, патриарх Гермоген – бывший митрополит казанский. В собранном ополчении участвовали многие города и волости, но главную силу составляли верхневолжские рати. И за стеной этого войска уже тогда угадывался образ будущего царя, костромского вотчинника Михаила Романова.

В конце концов, Верхняя Волга победила; Москва была освобождена; Астрахань, последняя опора «воровских» казаков, была блокирована и сдалась. Земля и вода возобладали над огнём и ветром. Символом восстановления земского порядка стало избрание на престол царя Михаила. Всегда вызывало удивление: почему именно он? Не Пожарский, вождь ополчения; не родовитейшие из бояр. Почему Михаил Романов, незаметный и больной, в чьих жилах не было ни капли великокняжеской крови? Объяснить избрание Михаила можно только одним: связью его с Верхней Волгой.

В своё время, после захвата поляками Москвы, Романовы укрылись в своих костромских вотчинах за Волгой. Сюда пробирался за ними вражеский отряд, заведённый Иваном Сусаниным в болота. Позднее они перебрались в Ипатьевский монастырь, что при Костроме, как раз между двумя столицами земского движения – Ярославлем и Нижним. Здесь Михаил принял власть, здесь оставался первое время после избрания. Место это особое. Оно связано с явлением Фёдоровской иконы Божией Матери, почитаемой со времён князя Василия Ярославича, в великое княжение которого (1272–1276) Кострома была столицей Руси. Существенна и связь Ипатьевского монастыря с Годуновыми: по преданию, здесь произошло чудесное обращение в христианство родоначальника Годуновых Мурзы Чета; в монастыре отстроены были палаты Годуновых; в них-то и поселился новоизбранный царь Михаил.

Провозглашением нового Государя Всея Руси в стенах Ипатьевского монастыря Верхнее Поволжье подчёркивало своё историческое торжество над другими землями страны и объявляло о примирении с памятью неудачливой земской династии Годуновых.

Верхняя Волга возвела на престол своего ставленника. Наступают десятилетия подъёма хозяйственного и политического значения верхневолжских городов. Богатеют и отстраиваются Ярославль, Кострома, Нижний. Размах строительства здесь – едва ли не больший, чем в Москве. Кипят ярмарки – в том же Ярославле, в Нижнем, в Макарьеве. Растут и города второго ряда: Калязин, Рыбинск, Борисоглебск, Кинешма. Их выборные люди вместе с государем и боярами участвуют в разборе важнейших государственных дел на Земских соборах. Однако этот расцвет оказался недолгим.