Тридевятое царство. Удар Святогора

– Молнию поймать нельзя, молнию Перун пускает, когда ему того хочется.

– Так, может, сам Перун нам ее и подарил.

– Быть того не может, чтобы Перун – да врагам Руси-матушки что-либо хорошее сделал. Не говорите, как солнце поймали, ну и не надо, а про Перуна врать не нужно, молнию поймать никак нельзя, потому как она есть проявление божественной воли.

– А солнце, стало быть, можно?

– Солнце – его как сотворили боги нам на радость, так и светит, никто и не запрещал его ловить да использовать. Оно для того и существует, чтобы светить. А молния – она поражает неверных да врагов Перуна.

– То ли еще увидишь, – усмехнулась его спутница, – пойдем, покажу тебе город наш, а ты уж там сам решишь, враги мы Руси-матушке или нет. Про меня-то слыхал что-нибудь?

– Как не слыхать, слыхал. Постоянно мне матушка говорила – ох, попадешься ты беде-кручине, если мамку слушать не будешь!

Боярыня звонко рассмеялась; смех у нее был приятный, как и голос. Женщина вообще сразу к себе располагала, но Яков был калач тертый, на такое не велся. Шутим, травим байки, а вокруг посматриваем внимательно, да на ус мотаем, что говорят и как это говорят.

– Нравишься ты мне, Яша, мы с тобой еще подружимся, я бойких да находчивых людей страсть как люблю.

– Так я со всей нашей радостью, – широко улыбнулся Яков, – но разве друзей в клетках держат?

– Так мы пока не друзья, мы только можем ими стать, но ведь можем и не стать. Так все же, Яков, что тебе про меня известно?

– Да я тебя, уважаемая, первый раз в жизни сегодня увидел, что мне может быть про тебя известно?

Женщина долго и изучающе смотрела на него, а Яков сделал самое невинное выражение лица, на которое был способен, тем более тут и играть не пришлось, что он мог ее знать-то.

– А ведь и вправду ничего не знаешь, – задумчиво произнесла его спутница, – это, конечно, для тайного двора очень странно. Мне казалось, боярин Полкан службу организовал справную, что-то должно было просочиться…

– Вспомнил! – радостно гаркнул Яков; боярыня выжидающе взглянула на него. – Вспомнил, говорю. Полканом собаку соседскую звали!

Теперь Яков старательно изображал веселого, но глуповатого человека, проверяя, как поведет себя собеседница.

– Собаку, значит, – улыбнулась собеседница, – ну что же, ладно. А зовут меня, милый мой друг, Марья. Должен был слышать, в народе Искусницей прозвали.

– Ага, – недоверчиво протянул Яшка, – а я – Святогор. Просто болею немного, вот и усох. А так-то я большой и очень сильный.

Боярыня снова звонко засмеялась, как будто маленькие колокольчики звонили.

– Святогора я уж тысячу лет знаю, ты на него совсем не похож. Святогор к тому же шутить не очень любит. – Самозваная Марья Искусница задумалась на некоторое время. – Даже больше тысячи лет его уже знаю, мы же первые богатыри с ним были, да еще Черномор.

– Впервые вижу женщину, которая себе возраст не убавляет, а прибавляет, – искренне восхитился Яшка, – надо этот момент как-то запечатлеть. И вообще, женщин-богатырей не бывает.

– Это кто тебе такое сказал?

– Ну… никто. Просто богатыри – они…

– Могучие мужики, закованные в доспехи, с острыми железками наголо, бегают и ищут чудовищ, чтобы тех поубивать, – подсказала Марья.

– Точно. Кроме Микулы, он крестьянствовать любит. Но все равно мужик могучий.

– Если я возьму булаву и дам промеж глаз твоей кикиморе, ты поверишь?

– Дело это нужное, – одобрил Яков, – я бы и сам ей ремня всыпал, только богатырем меня это не сделает.

– А что сделает?

– Как что, сила богатырская! У богатыря раны заживают быстро, его яды не берут, он тяжести может поднять.

– У меня сила богатырская другого рода, я диковинки всякие могу создавать, да такие, что никому не под силу. Пойдем, покажу одну из них.

Горница была чистая и светлая, однако же самая обычная, решительно ничем не примечательная. Стол, несколько стульев, скатерка на пустом столе, стены. Яков, ожидающий увидеть что-то этакое, даже немного разочаровался. После пойманных в стекло солнц можно было ожидать чего-то особенного.

– Скажи, Яков, чего бы ты больше всего хотел сейчас съесть?

– Щуку, как мама моя готовит – с яблоками и капустой, – нахально ответил Яков, не задумываясь.

Боярыня постучала по скатерти – и на ней из ниоткуда появилась вдруг щука на тарелке. Запах от нее шел именно такой, как надо, тот самый – из детства. Яшка недоверчиво посмотрел на блюдо.

– Да ты попробуй, не бойся, чего нам тебя травить, если можем запросто казнить.

Пленник недоверчиво отломил кусочек и положил в рот. Это было невероятно: готовить щуку подобным образом умела только его покойная матушка, в этом Яшка мог поклясться. И все же это была именно та щука, тот самый рецепт, давно потерянный.

– Вот уж не думал, что кто-то сможет повторить это блюдо… тут удивили, врать не буду.

– Я назвала это «скатерть-самобранка», – охотно пояснила спутница, – вот и такие чудеса могу иногда делать, когда проголодаюсь и настрой нужный.

– Так ведь это же чудо, – восхитился Яков совершенно искренне, – такую скатерку в каждый дом надо, и вот оно, счастье, только руку протяни!

– Слышал ли ты про мечи-кладенцы?