Тридевять земель

В ряду их на первом месте могут быть поставлены мероприятия, клонящиеся к тому, чтобы земский бессословный строй был распространен на волостное и сельское управления, чтобы право участия в земских собраниях было расширено и распределено на все местности уездов, чтобы для обсуждения выдающихся местных нужд, касающихся населения нескольких губерний, были допущены совещания земских представителей этих губерний, и чтобы в делах, касающихся наиболее важных народных нужд, было разрешено земским собраниям через их уполномоченных непосредственное предстательство перед Вашим Императорским Величеством.

Но для того, чтобы постановления земских собраний и деятельность их исполнительных органов могли благотворно отражаться на жизни населения, безусловно необходимо строго оградить эти учреждения законом от административного произвола. Для этого и земство, и все общество крайне нуждаются в полном возстановлении судебных уставов 20-го ноября 1864 года, с подчинением всех без исключения правонарушений только одному суду и с возвращением выборных мировых судей. Для того-же, чтобы личность и деятельность всех верноподданных Вашего Императорского Величества были гарантированы от самовластья, не оправдываемого законом, необходимо установить, что всякий административный чиновник за свои незаконныя действия, независимо от согласия его начальства, подлежал преданию суду по определению прокурорского надзора.

Печать наша, которая должна быть и для правительства, и для общественных учреждений могущественным орудием в борьбе со злом и неправдой, в выяснении и удовлетворении многочисленных нужд нашего отечества, в настоящее время до крайности стеснена. Только свободная печать может раскрывать истинное положение дел в стране. Только она может освещать все темныя стороны жизни, где стремятся укрыться беззакония, боящиеся этого света. Как для нормального развития всего живого необходимы свет и воздух, так для нормального развития нашей общественной жизни необходимо свободное слово. Поэтому представляется существенно важным восстановление закона о печати 6-го апреля 1865 года и освобождение провинциальных изданий от предварительной цензуры.

Ещё об одной тягостной стороне современной нашей жизни мы осмеливаемся заявить Вашему Императорскому Величеству. В последнее время наша учащаяся молодежь в своих протестах против административнаго произвола увлекалась иногда до гражданских преступлений. Учреждения, призванные к охране охранению государственного порядка, преследуя такие движения молодежи, выразили в этом чрезмерную жестокость, – и теперь множество братьев, сыновей и дочерей наших томятся в ссылках и заключении, а другие лишены права занимать какие-либо должности.

Мы всегда с негодованием относились к крайним увлечениям молодежи, особенно к таким, которые доходили до преступных насилий. Но мы уверены, что между изгнанною теперь из общества молодежью действительных преступников немного. Остальные могут сделаться весьма полезными труженниками на разных поприщах деятельности и забыть свои крайние стремления. Если с высоты престола будет произнесено милостивое слово прощения заблудшим детям нашим, – это слово для обращения их на истинный путь будет несомненно действительнее всяких наказаний и ссылок.

Простите, Государь, наши смелыя заявления. Мы решились сделать их в глубокой уверенности, что выражаем самыя насущныя нужды нашего отечества, что наши заявления могут быть разделены всеми мыслящими людьми, что только при удовлетворении этих нужд возможно правильное дальнейшее развитие нашей жизни и что при милостивом отношении к нашему скромному ходатайству, имя Ваше, Государь, будет произноситься с глубокой благодарностью и благословением на всем пространстве обширной России".

– Слушайте, – даже как-то несколько восхищённо произнес Михаил, возвращая документ хозяину, – ведь это прямо про наши дни написано. Только слово "Государь" заменить на слово президент.

– То-то и оно, – Николай Трофимович умудрился и вздохнуть, и одновременно улыбнуться.

* * *

Засиделись, и Николай Трофимович оставил Михаила обедать. Понемногу завязался совершенно уже другой разговор: о земле, об обязательной оценке домов и строений.

– Ну вот, – сказал Михаил, – двадцать тысяч за три доски. Они, что ли, эти дома строили? Деды наши строили, когда с войны вернулись. Или мост вон у нас над Гнилым. Три года какие-то двести тысяч не могут выделить. Это же смешно.