Три жизни Апикуни (Послесловие)

Ващенко А Три жизни Апикуни (Послесловие)

А. Ващенко

Три жизни Апикуни

___________________________________________________________________________

Дж.У.Шульц (Апикуни). Повести и рассказ

Послесловие А.Ващенко, 1990

Иллюстрации А.Вальдмана, 1990

Издательство "Детская литература", 1990 ___________________________________________________________________________

У этого человека было два имени. Первое - Джеймс Уиллард Шульц - он получил в наследство от своих англо-немецких предков, переселившихся в Америку с разрешения английской королевы еще в начале XVIII века. Второе Апикуни, или Белая Рубаха, - он приобрел от своих индейских друзей, которых всю жизнь считал соплеменниками. А жизнь эта вместила без малого столетие. Шульц родился в 1859 году, а умер в 1947-м - как и жил, в глубинке. Он появился на свет в городке Бунвилль, на севере штата Нью-Йорк, а ушел из жизни в Монтане, близ резервации индейцев племени черноногих. За каждым из двух имен этого писателя и первопроходца стояла целая жизнь, отразившая разные черты его самобытного характера. Но сколько бы жизней ни было прожито Апикуни, ему выпала одна удивительно цельная судьба - пусть и со множеством драматических перипетий.

О первой своей жизни Апикуни хорошо рассказал на страницах известнейшей из своих книг "Моя жизнь среди индейцев". В ней он пишет о пристрастиях ранних лет: "Любовь к вольной жизни в лесу и в поле, к приключениям у меня в крови, от рождения; должно быть, я унаследовал ее от какого-то далекого предка, потому что все мои близкие - верующие люди трезвых взглядов. Как я ненавидел все удовольствия и условности так называемого цивилизованного общества! С ранней юности я чувствовал себя счастливым только в большом лесу, лежавшем к северу от нашего дома, там, где не слышно ни звона церковных колоколов, ни школьного колокольчика, ни паровозных свистков. Я попадал в этот огромный старый лес лишь ненадолго, во время летних и зимних каникул. Но настал день, когда я мог отправиться куда и когда захочу, и однажды теплым апрельским утром я отплыл из Сент-Луиса на пароходе вверх по реке Миссури, направляясь на Дальний Запад".

Все здесь сказано верно. Не сказано только, что "непутевого" подростка, захваченного дикой жизнью на природе, пытались после школы определить в военную академию. Правда, и там он поступал по-своему: частенько сбегал с занятий, чтобы послушать нью-йоркскую оперу, даже зная о том, что его ждет наказание. И поездка на Дальний Запад тоже поначалу была разрешена лишь на определенных условиях, с последующим возвращением обратно. Но возвращение состоялось только долгие годы спустя, и тогда, после краткого визита домой, Шульц окончательно порвал с "цивилизацией".

Условно говоря, первая жизнь Апикуни, жизнь настоящего первопроходца американского Запада, сложилась так, как он хотел: в ней были охота, схватки с враждебными племенами, торговля с индейцами, странствия и открытия. На первый взгляд Шульц походил на многих искателей счастья, тех, что хлынули на Запад, оказавшись по тем или иным причинам не в ладу с законом или с буржуазной цивилизацией. Но тут же начинаются существенные различия, связанные со своеобразием неповторимой личности Апикуни. Судьба неуклонно влекла его к тем, кто казался ему естественнее и величественнее, проще и щедрее душой. Таких людей Шульц обнаружил среди индейцев, а именно - в племени черноногих, пикуни. Он не был их пленником - он пришел к индейцам по доброй воле, потому что во многом смотрел на мир их глазами. Он разделил их быт, их пристрастия, пережил их трагедию - крушение традиционного уклада жизни, гибель бизоньих стад. Он женился на индианке по имени Натаки и благодаря ей приобрел единственного сына, Одинокого Волка, впоследствии самобытного скульптора. Так что все, о чем позднее Шульц рассказал на страницах книг, было им испытано, пережито или услышано от верных людей тех, в ком встретила отклик его искренняя, увлеченная, бродяжья душа. Поэтому и на книги Шульца легла печать достоверности, идущей от опыта жизни, такой же, как у Джека Лондона или Хемингуэя, хотя дар Шульца скромнее, да к тому же он просто другой по характеру. Но и задача писателя была иной. Шульц стремился запечатлеть то, что любил: неповторимость места, времени и образа жизни. И это удалось ему лучше, чем кому-либо, особенно если речь идет об индейской теме. Едва ли могла бы состояться его вторая жизнь - жизнь писателя, если бы Шульц в те быстролетные годы счастливой молодости, проведенной на фронтире [Фронтир - подвижная "граница цивилизации", перемещавшаяся на запад страны в ходе освоения Американского континента белыми поселенцами.], не был верным товарищем, любознательным искателем жизни, открывателем нового, тонким наблюдателем, чутким к нуждам других людей. Правда, он тогда еще не помышлял о писательстве, хотя уже с 70-х годов вел дневники и записи.