Три выбора

– Сигареткой не угостите? Хотя что это я… Теперь угощать нужно мне – у вас ведь денег на приличные нет, а всякую дрянь вы курить не станете. Вы какие сигареты предпочитаете в это время суток?

Давид Ильич явно не ожидал такой реакции и от растерянности сфальшивил, ответив громко и по театральному грозно:

– Прекратите балаган! До сих пор я был хозяином в этом кабинете! И все, что здесь появлялось и делалось, было обусловлено только моей волей!

Владимир Иванович спокойно переждал эту истерику и твердо сказал:

Да кто с вами спорит? Хозяйничайте себе, пока не надоест! Вот только выдайте по два, как положено, оклада, да выходное пособие – и хозяйничайте дальше как хотите! Не будем мелочиться – по сто пятьдесят тысяч каждому и мы поплыли с «попутным ветром»…

Шеф молчал. Некоторое время молчал, ожидая ответа, и Владимир Иванович. Потом он опустил руку в карман пиджака и достал из него пистолет. Красная точка лазерного прицела заплясала на груди Давида Васильевича, который, побледнев, начал оседать, валясь на бок…

В это время события последних шести месяцев мелькали у меня в голове с невероятной быстротой. Пинакотека бытия пролистывалась сознанием со скоростью мысли – время прекратило свое течение и, если бы я мог в эти мгновения задаваться абстрактными вопросами, то наверняка бы подумал – а есть ли оно вообще?

Глава 1

...

О моей утренней фобии, вещем сне, приведшем к употреблению коньяка на пустой желудок, изменениях кадрового расклада и поисках нового «хлебного поля» на фирме, моей встрече с Савелием Ильичем в Старом Новгороде, а также о странном появлении нового сотрудника – Владимира Ивановича Ктолина.

За ними поют пустыни,

вспыхивают зарницы,

звезды дрожат над ними,

и хрипло кричат им птицы,

что мир останется прежним.

Да. Останется прежним.

Ослепительно снежным.

И сомнительно нежным.

Мир останется лживым.

Мир останется вечным.

Может быть, постижимым,

но все-таки бесконечным.

Я очень не люблю первые полчаса после пробуждения. Каждый раз, осознав, что я проснулся, я с неприязнью жду включения в жизнь. И с неизбежным раздражением отслеживаю работу какого-то внутреннего оператора.

Он коммутирует связи в блоках памяти, отключая линии сновидений и включая воспоминания о самых близких, о прошедшем дне, о том, что Волгла впадает в Балтийское море, что военные люди защищают отечество, о цветах нашего государственного флага – знаменитом «бебучёре» – бело-бусово-чёрном триколоре. Никак, кстати, не могу запомнить, что символизируют его цвета – белый, кажется, невинность и чистоту помыслов нашей праматери, бусый – гармоническое единство нашей ментальности с чертогом Всевышнего, чёрный – цвет нашей земли. Или я что-то путаю? Впрочем, это не мудрено. В последнее время полотнище так часто менялось и так причудливо менялась окраска различных его частей (традиционно форма полотнища копирует географические очертания страны), что запутаться совсем несложно.

А оператор продолжает свою работу, начиняя мой мозг тем, что составляет мое индивидуальное «Я» в этом мире. И его работа должна убедить меня, «что мир останется прежним».