Три выбора

Он вернулся в отменном настроении в половине пятого. Встреча с «Росценком» была назначена на пять. Ефим Семенович забрал у Елены Никоновны папку, что-то доверительно сказал ей «на ушко», и направился в свой кабинет.

Через пять минут из динамика раздался его благодушный голос:

– Георгий Евгеньевич, зайдите!

Вечерний морок

– Что это, Георгий Евгеньевич? Откуда здесь эти стихи про звон колоколов? Где текст Договора и Аккредитив!? Куда пропала эта «бумажка» стоимостью двадцать один миллион?? До сих пор я был хозяином в этом кабинете! И все, что здесь появлялось и делалось, было обусловлено только моей волей!

Он резко закрыл папку. Возникший при этом порыв воздуха выхватил из нее какой-то листок, который кругами стал планировать на пол.

Ефим Семенович, побледнев, начал оседать, валясь на бок…

Я успел подскочить вовремя и усадить Ефима Семеновича в его кресло. Подобрав упавший листок я прочел текст:

Морква златоглавая!

Звон колоколов,

Царь-пушка державная,

Аромат пирогов…

Раскрыл папку. Там лежало несколько листочков текста Договора и сверху – аккредитив на 21000000 рублей. Тот самый, взятый сегодня утром из нашего банка.

– Ефим Семенович! Если вы боитесь увидеть в темноте черную кошку, постарайтесь не отягощать страха мыслями о тигрице. И уж совсем не следует даже вспоминать о суккубе! Страхи материализуются – вы боялись увидеть папку пустой, пустой она и была в ваших руках…

Третье Дело вкуса, или что может быть, если выпить утром рюмку коньяку

Хотя и прошлое и будущее реальны,

но лишь в настоящем что-то действительно

совершается: столько людей в воздухе,

на суше и на море, но единственное,

что происходит на самом деле —

это происходящее со мной.

Хорхе Нильс Боргес. «Сад сходящихся тропок»

Часть 1

Утренний морок

Давид Ильич был хмур и как-то неестественно прям, сидя на краешке сиденья своего любимого кресла перед рабочим столом, стоящим у дальней стены его обширного кабинета.

Справа от него, за широким окном, раскинулась осенняя панорама Мошквы-реки с фигурками мужественно мокнущих на набережной рыбаков, одетых в зекрые армейские непромокаемые плащи. Невидимое из-за плотной облачности солнце все же достаточно освещало эти живые статуи и выявляло контраст силуэта чугунной решетки с цепочкой высаженных вдоль нее деревьев, и тусклой, с ртутным металлическим блеском, воды. Зеркало водной глади было исщеблено рябью дождевых капель, на фоне которой фигурки упрямых неподвижных рыбаков смотрелись очень живописно.

На столе, в специальной подставке, тлела очередная «ароматическая палочка». После того, как Давид Ильич бросил курить, его кабинет пропах «восточными благовониями», как церковная лавка ладаном…