Три выбора

Разговор, между тем, шел у нас «по затухающей». Ольга остановилась перед кафе, сочтя меня «достойной внимания достопримечательностью» – русский в испанской глубинке. Но, удовлетворив свое любопытство относительно меня, она уже собиралась ехать дальше.

И уже совершенно случайно, заполняя чуть затянувшуюся паузу и не очень надеясь на мое понимание (как потом она призналась, «обычно люди вашего возраста не очень хорошо знают современную музыку»), она все же, «как бы между прочим», похвасталась, сказав, что этот «ее парень» – лидер группы «Eels» и автор знаменитого сингла «Novocaine for the Soul»…

Я был поражен!

– Как, Марк!?

Трубка, выпавшая у меня изо рта от удивления, опрокинула очередную принесенную мне хозяином кофейную чашку, и она разлетелась вдребезги, упав на кафельный пол!

Ольга отреагировала на это тоже очень эмоционально, но вовсе не звонкий треск разбивающейся чашки был тому причиной:

– А вы его знаете!?

Дальше разговор вспыхнул с новой силой и завершился совершенно неожиданно для меня.

Я рассказал Ольге, что знакомство с Марком Эвереттом является для меня несбыточной мечтой. Что его отец – великий физик современности Хью Эверетт – является моим кумиром, хотя и трудно поверить в то, что «люди моего возраста» вообще могут иметь кумиров. Что как раз сейчас я читал книгу, в которой впервые на русском языке была изложена его знаменитая теория.

Ольга слушала как завороженная. Она взяла у меня книгу, задумчиво прочла страничку, где изложено описание теории Эверетта, а потом сказала:

– Это действительно какая-то фантастика или чудо… Марк говорил мне о своем отце, и о том, что тот был физиком, он тоже говорил, но я не очень сильна в точных науках и для меня Великим Эвереттом является именно Марк… Но теперь я понимаю, что и его отец, наверное, не менее велик, чем сам Марк, но в своей области… Значит, у них, Эвереттов, ген гениальности передается по мужской линии… И если мы поженимся…

Пока мы с Ольгой обсуждали эти поразительные откровения, вышедшая откуда-то из недр помещения женщина убрала осколки, протерла пол, а хозяин принес две чашки капучино с двумя рюмочками пахучего ликера. Как он выразился (в Ольгином переводе) – «компенсация от лица администрации за возникшее неудобство». Вот так! Никакого расследования причин этого «неудобства» и предъявления вполне обоснованных претензий в мой адрес не было. Святое правило западного бизнеса – клиент всегда прав и должен остаться довольным уровнем обслуживания…

А Ольга рассказала, что Марк попросил ее по возвращению в Руссию связаться с неким Евгением Цивошвехом (его e-mail он ей дал) и передать ему некоторые бумаги из архива покойного отца – этот руссийский исследователь, сказал ей Марк, вместе с «господином Юлаевым, автором первой книжки, где достаточно подробно рассматривается теория отца о параллельных мирах и впервые опубликовано письмо Эйнштейна к юному Хью», занимается составлением его биографии и, по мнению Марка, «весьма глубоко влез в тему».

После того, как я ей представился, уже по ее вине чуть не упала на пол ликерная рюмка, принесенная хозяином в компенсацию первого «неудобства». Я ее поймал на лету, тем самым избавив заведение от дурной бесконечности компенсаций…

И закончилась наша чудесная во всех смыслах этого слова встреча тем, что я проводил Ольгу до машины, где она передала мне пакет с документами от Марка Эверетта.

Здесь я должен покаяться – документы до сих пор находятся у меня и в Тормасоке о них ничего не известно. О причинах этого умолчу, пользуясь конституционным правом на неприкосновенность своей «privaci» – частной жизни.

Но по секрету же скажу для любопытствующих, что готов отправить письмо в Тормасок, ежели с какой-либо оказией я получу давно ожидаемое известие: «Я совершенно уважаю те побуждения, коими Вы были подвигнуты, и не пожалею усердия на благожелательство комиссии Вашей, утешаясь той мыслию, что сколь ни печален к ней повод, но уже самое изъявление доверия Вашего ко мне чувствительно умягчает сей чаши горечь».

Нет такой ситуации, из которой бы не было «подземного квантового хода»!

Эту мысль вызвал во мне, вероятно, последний глоток кофе из «лягушачьей» чашки, которую я немедленно по опустении поместил на стол, тем самым увеличив насыщенность предметами его столешницы, бремя которой предметами материальной культуры описано мною выше…

Глава 16

...