Три войны

Сквозь грохот выстрелов, Василий услышал рядом душераздирающий крик. Высокий, курносый солдат, бросив винтовку, схватился руками за лицо и упал навзничь на дно окопа, вытянулся, сквозь заскорузлые пальцы потекла алая кровь. Из нутра вырвался стон. К нему подбежал санитар.

Наступающие цепи залегли и повернули обратно, отползая меж бугорков и рытвин.

– Фсё, отбили! – воскликнул обрадованный Иван, клацая затвором трехлинейки.

– Не торопись радоваться, – отозвался Федор. – Сейчас похмелье будет.

Через минуту после его слов снова стала бить батарея. С жутким воем, вселяющим страх, полетели на оборонявшихся снаряды со шрапнелью. Они рвались в воздухе и на земле, засыпая окопы, разлетались сотнями осколков, рвали в клочья людей. Василий вновь упал на дно окопа. Он лежал крепко стиснув зубы, широко раскрыв глаза. При каждом разрыве снаряда его тело вздрагивало, трепетало и дрожало мелкой нервной дрожью. Ему так не хотелось умирать.

После обстрела, вновь началась атака. Лунев подбежал к пулемету, оттянул от него бездыханное тело пулеметчика и умелыми движениями стал спокойно истреблять наступающие вражеские цепи.

Солдаты с обеих сторон дрались со злобным упорством. Энергичный, горячий натиск немцев вызвал ответный сплоченный отпор русских.

– Ни черта, им нас не одолеть! – воскликнул Гужев, обращаясь к командиру взвода. – На сибиряков напоролись.

– Ваша правда! – радостно блеснул глазами Лунев. – Вон орлы какие. Его взгляд остановился на Василии и рядом стоящем Иване.

Бой длился весь день. Выстрелы стали затихать, только к вечеру.

– Молодцы! Удержали позиции, – хвалил подчиненных командир батальона Кузнецов, раненный осколком снаряда, в голову.

– Этот успех большой ценой достался, – глухо отозвался Гужев. – Уж больно большие потери. У меня взводного убили.

– Кого?

– Унтер-офицера Лунева.

– Жалко, хороший вояка был.

– Лучший взводный, почти год с ним отвоевали.

Комбат, бросил взгляд в сторону передовой, завернул крутым матом в адрес кайзеровцев и зло сплюнул на землю:

– Сейчас помощи у командира полка буду просить.

– Ха! Вы думаете помогут? – оживился Гужев. – Который день полковая батарея молчит, снарядов нет, интенданты говорят, и не будет.

– Эх, – заскрипел зубами Кузнецов. – Если бы артилерия работала, мы бы показали этим сукиным детям, где раки зимуют.

С наступлением темноты, подполковник Кузнецов, с посыльным отправил депешу командиру полка. В которой писал, что большое количество пехоты накапливается в лощине, напротив 1-й и 2-й рот положение батальона скверное. Немцы беспрестанно обстреливают батальон снарядами. Без пополнения личного состава и поддержки нашей артиллерии батальон очередного натиска не выдержит. Необходимо принять серьезные меры.

За ночь, в батальоне ничего не изменилось и на следующее утро, кайзеровцы вновь начали наступление.

Вновь, тяжелым воем завыли над головой снаряды. Громкие разрывы сотрясали воздух. Окопы заваливало землей.

Василий представлял, что все они делают какую-то огромную и важную работу, трудятся в поте лица, как весной на пашне, летом на покосе или осенью при молотьбе . Он понимал, что так и должно быть, что нужно именно так работать, чтобы в деревне не умереть с голоду, а здесь на войне спасти себя от неминуемой смерти.

В какое-то мгновение он увидел, как Федор уронил голову на бок, изо рта у него полилась кровавая пена. И в тот же миг, взрывная волна, бросила на него тело, обливая Василия теплой кровью. Он оттолкнул убитого и, увидел распоротый бок шинели Федора, в котором зияла дыра с вывалившимися внутренностями.

Тут же оживилась немецкая пехота. По позициям ударили пулеметы, и неприятель с новой силой бросился вперед.

От взорвавшегося рядом снаряда, Василий, на какое-то время потерял сознание, а когда очнулся, то не мог понять, откуда вдруг за его спиной оказались кайзеровские солдаты.

2

Построенные в колонну пленные двинулись на Запад, в сторону Германии. Конвойные торопились отойти быстрее от линии фронта, а то, не ровен час, отобьют пленных. Земляки шли рядом, блуждая уставшими взглядами по полям, изрытыми глубокими воронками от снарядов.

Вначале Василий не мог сообразить, что с ним? От контузии болела голова, мутилось сознание. Лишь сейчас, он понял, что с ними случилась трагедия. В душу закралась тревога, что же будет дальше?

– Ой, ёй, ёй, Вася, как же так случилось? – прокручивая в голове происходящие события, сокрушался Иван.

– Что тут гуторить? – хмурясь ответил Василий.. – Пересилила нас немчура проклятая. Ничего теперича уж не поделаешь. Только мы с тобой сейчас живые идем здесь, а наш ротный Гужев с пробитой головой в окопе лежит. Я на него чуть не наступил, когда нас кайзеровцы вытуривали оттуда. Да и нашего брата, много погибло.

Василий то и дело хватался двумя руками за голову. Ему так хотелось упасть на траву и забыть обо всем на свете. Лежать, раскинувши руки и подставив лицо теплым лучам утреннего солнца. Но он отгонял от себя эти нелепые мысли и упрямо шел, глядя как сапоги впереди идущих солдат поднимают серую пыль дороги.

– Шибко болит?– с состраданием спросил Иван.